8 
Суров слез с лошади, помог Марго, которая ринулась на середину поляны и присела. В синей амазонке с черным бархатным корсажем и белыми деталями она сама походила на цветок. Суров тоже срывал ландыши, денщик исчез в чаще, пришлось и Мишелю наклоняться за лесными цветами, его немного успокоил поистине лечебный аромат ландышей.
– Прошу вас… – Суров протянул цветы Марго.
– Вашвысокоблагородь! – донесся из чащи надрывный голос Степана.
Марго взяла ландыши, соединила со своим букетиком и, устремив коварные глаза на брата, посетовала:
– Вижу, ночная принцесса и год спустя не отпускает Мишеля. Я угадала? Только говорите правду, Александр Иванович.
– Мне трудно судить. Любовь штука тяжелая, а несчастная – вдвойне.
– У него испортился характер из-за той любви.
– Вашвысокоблагородь! – вопил денщик из чащи.
– Что там, каналья? – досадливо крикнул Суров, не отрывая от Марго бирюзовых глаз, завораживающих всех дам, и ее тоже.
– Тута… эта… Гляньте! Девица вроде как…
– Так девица или вроде как? – не двинулся с места Суров.
– Девица! – выкрикнул панически Степан. – Вроде как тут! Ваше сиятельство, ну, хочь вы погляньте!
Ее сиятельство ловко подхватила шлейф амазонки и перекинула его через руку, ведь ходить по заросшей травой земле с таким тяжелым и неудобным довеском – мучение. Наверняка тот идиот, что придумал шлейфы и корсеты с турнюрами, носил брюки и фрак.
– Идемте, Александр Иванович, – сказала она со смехом. – Посмотрим, что напугало вашего Степана.
Кто бы мог подумать, что человек, побывавший в сражениях, чего-то там испугается в лесу при свете дня? Наверняка глупый денщик приготовил шутку, решила Марго и готовилась задать ему трепку, ибо он оторвал ее от Сурова.
Физиономия Степана напоминала мордочку щенка перед пастью огромного волкодава, он был неестественно красным и указывал большим пальцем руки себе за спину. Разумеется, мужчины, прежде чем сделать шаг, сто раз подумают, так и Суров: дойдя до Степана, остановился и уставился на него с вопросом, мол, что случилось? Но не Марго. Она была бесстрашна, как амазонка, однако у ее бесстрашия имелась другая сторона: Марго сначала делала, а думала позже, поэтому без задержек и вопросов она прошла, куда указывал денщик, да наткнулась на тело.
– О боже! – вскрикнула она, ухватившись за ствол дерева.
В траве лежала на спине юная девица без признаков жизни, по одежде – из мещан: платье темно-серого, почти черного цвета, прилегающее в талии, сшито из фабричной хлопчатобумажной ткани; юбка внизу широкая, но по краю не было оборки – излюбленной детали мещанок. Из украшений – лишь дешевенькие сережки в ушах да узенькая бейка белого цвета по краю ворота-стойки. На ногах – тяжелые и стоптанные башмаки, но нижняя юбка, выглядывавшая из-под платья, отличалась белизной.
Восковое лицо девушки было повернуто в сторону, одна рука откинута, вторая покоилась на животе. Наполовину расплетенная коса закрывала откинутую руку, на которой узкий рукав платья был сдвинут выше локтя, и только волосы на концах косы оказались немного выпачканы кровью.
– Как она здесь очутилась? – произнес Суров в ухо Марго.
Чтобы ответить на вопрос «как?», надо понять, что случилось с девицей, но пока даже предположений не было. Марго подошла ближе к телу, наклонилась и, опершись рукой о колено, а второй придерживая длинный шлейф белой вуали, свисавший с цилиндра, осмотрела умершую.
– Раз на волосах кровь, значит, есть и рана, – сказал подполковник.
Стеком Марго приподняла часть волос, освободив руку девушки, тут-то и стало понятно: на запястье зияла ужасающе глубокая резаная рана.
– Видать, сама себя порешила, – вздохнул Степан, крестясь. – Экая жалость, ведь молоденькая… Как ее зверь не растащил?
Суров обошел Марго, присел на корточки и полностью убрал с руки девицы волосы, он недолго думал над загадкой, выпрямившись, сказал:
– Ежели она пришла сюда умереть, где же кровь? Поглядите, одежда, трава и земля чистые, а из вены кровь рекой льет, поверьте. Не странно ли? И где орудие, которым она разрезала себе руку?
– Могет быть, она на ем, на орудии, лежит, – предположил Степан.
– Тут дело нечисто. Как хотите, Маргарита Аристарховна, а без полиции не обойтись. Не бросать же труп девицы на съедение зверям?
– Мишель! – позвала Марго. – Мишенька, поди к нам!
А тот, забыв недавнее недовольство, увлекся собиранием ландышей, наслаждаясь лесным царством, потому на зов сестры пошел неохотно.
8 
