113 
– Вероника до сих пор у него? – Роксана Сергеевна опустила глаза. – Где она?
Месяц девушки тряслись, как две осины на ветру. А Севастьян ни намеком не показывал, что знает о письме к Алине. То ли он замыслил коварный ход, то ли Алина не написала, значит, не получила письмо.
– Бывает, письма не доходят до адресата, – сказала Вероника. – И нередко. Наверное, наше не дошло.
– Я попробую вытащить компьютер, как таскаю ключи, у меня получится. Почему ты последнее время мокрая как мышь? – заметила Светлана.
Вероника действительно почти не вставала с кровати, только в туалет ходила, ее лицо, шея и грудь были влажными. Но она, как всегда, не придала этому значения.
– Температура, наверное.
– Откуда? – недоумевала Светлана, трогая ее лоб, он был холодным, как у покойника. – Простудиться ты не могла, здесь сквозняков не бывает, окно вон наглухо закрыто. У тебя что-нибудь болит?
– Ничего не болит, только слабость.
– Тебе нужен врач. Я скажу ему.
– Не вздумай, – запротестовала Вероника. И протест свой выразила только словами, не повысив голоса. – Инвалидом станешь, как и я. Тогда мы обе будем торчать здесь до смерти, а у него появится еще одна Вероника, третья по счету.
Светлана присела на кровать, у нее задрожали губы.
– Что же делать? Если б у тебя что-нибудь болело, я солгала бы ему, будто это болит у меня, он дал бы таблеток. Когда болит у меня голова, он дает аспирин.
Некоторые эмоции все же просыпались в Веронике – когда она говорила о Севастьяне, то говорила зло, с ненавистью.
– У психа от всех болезней одна таблетка – аспирин. Знаешь, раньше я думала, что он хочет только денег моей сестры, тогда я сказала, что больше не буду клянчить деньги, Севка взбесился. Так я думала.
– А что теперь думаешь?
– Смотри, у него же есть деньги, он сам их зарабатывает. Да, поначалу ему не хватало, он ведь строил ангар для машин, но потом, через два года, как я вышла за него замуж, стал зарабатывать. Зачем же ему понадобилось превращать меня в инвалида, запирать? Зачем он тебя держит в тюрьме? Ни поехать никуда не может, чтоб мир посмотреть, ни приятелей привести в дом, он прикован к нашему застенку точно так же, как и мы. Почему, как ты думаешь?
– Не знаю.
– А я недавно поняла. Нет, не одни деньги его влекут, это так, попутная добыча, повышающая его самооценку. У него, Светка, особенное пристрастие. Он будет постепенно вырывать из нас жилы, потому что это для него сильнейший наркотик. И какой умный: нашел безопасный способ удовлетворять свою страсть – законопатил нас в своем бункере, из тебя сделал рабыню, которую избивает за малейшую провинность до состояния трупа и насилует. Со мной давно ничего подобного не делает, я ему не интересна, потому что перестала бояться, плакать от боли и обиды, а он хочет именно этого. Хочет давить. Давить не просьбами и даже не угрозами, а болью, чтобы видеть, как его боятся. Но Севка нашел способ и со мной добывать наркотик. Когда он сюда приходит, то издевается надо мной морально. Унижает, оскорбляет, торжествует. На улице не изобьешь, не изнасилуешь, а хочется чувствовать себя сильным, хочется видеть ужас в глазах людей. На улице надо убивать после насилия, ведь жертв нельзя оставлять живыми, но в этом случае милиция начнет искать маньяка. А он прекрасно живет, все имеет, уважаем, потому что хитрый. Я боюсь за сестру. Если она приедет, он притащит ее сюда, в этот дом, отсюда она уже никогда не выйдет.
– Господи, как я его ненавижу! – разревелась Светлана.
Последующие две недели состояние Вероники то улучшалось, то ухудшалось. Наступила суббота, затем воскресенье, Светлана не приходила в эти дни к подруге, так как Севастьян все время проводил дома. В воскресенье вечером он запер ее в комнате для гостей, в которой никогда никто не селился, а в понедельник...
Светлана пришла наверх, а там пусто. Она терялась в догадках, куда Севастьян дел Веронику, но так и не смогла точно определить. Надеялась, что все же отвез ее в больницу. Однако, потеряв Веронику, она сломалась, потому что потеряла надежду и смысл жизни.
– Он еще пару раз запирал Светлану, – закончила повествование Роксана Сергеевна. – Она думала, что вернулась Вероника, а когда побывала в ее комнате, там не оказалось мебели. И ничего не было, что указало бы на присутствие человека.
– Значит, точно никто не знает, где Вероника, – огорчился Макар.
– Только Севастьян. Знаете, Макар, я до сих пор не понимаю, зачем ему нужна была Светочка под именем Вероника?
113 
