очень нудно 
52 
– Этого не может быть, – запротестовал Владимир. – Мы, родные дети, и не можем распоряжаться в нашем же хозяйстве?
– Не можете, – подтвердил Геннадий, – потому что ваш отец завис в воздухе. Его нет, да. Но мертвым Валерьяна Юрьевича никто не видел. Света права, он будет считаться живым, пока не найдут его тело.
– Глупости! – уверенно заявил Владимир. – Завтра встречусь с адвокатом, мы сообща подумаем над тем, как избавиться от Деревянко.
– В любом случае полгода вы не имеете права распоряжаться на производстве, – возразила Светлана. – А через полгода будете сто лет доказывать, что Валерьяна нет среди живых.
И вдруг подскочила Катерина, пылая от гнева:
– Как вы можете думать о каком-то хозяйстве, о Деревянко, о каких-то сроках, когда папа пропал?
– Дорогуша, ты денежки любишь? – подначивая, спросил Клим. – Так вот денежек тебе не видать до тех пор, пока мы не прогоним этого пропойцу и прохвоста. Кто их тебе будет давать в неограниченном количестве?
– Ну да, от вас не дождешься, – презрительно бросила Катя. – Не бойся, у тебя не попрошу, работать пойду. Посудомойкой.
– Ах, ах, ах! – зааплодировал Мирон. – Молодец, малявка! Наконец вижу: ты повзрослела. Иди, поработай, труд облагораживает человека, особенного избалованного.
– Вы... Вы все... – задыхалась от ярости и слез Катя. – Так вам и надо! Ни сочувствия от вас, ни жалости, хоть бы слезинку кто пролил. А кем бы вы были, если б не папа и не его деньги? Может, ему сейчас плохо, может, его в подвале держат, а вы... Погодите, папа вернется, я ему все расскажу про вас, все!
– Катерина, если б он был жив, то давно вернулся б, – сказал Владимир. – Отец свое рыбное детище не бросил бы ни при каких обстоятельствах, он помешан на нем. А нас обвиняешь зря, мы хотим сохранить теперь уже наше предприятие, в этом нет ничего ужасного. Мы хотим продолжить его дело.
– Не разговаривай со мной, как с недоразвитой, – крикнула Катя. – Сейчас хотите сохранить, а потом будете делить и перегрызетесь, как грызлись наши родственники, а вы смеялись над ними. Вы ничуть не лучше. Вам же не хочется верить, что папа жив, вы эту мысль отгоняете. Потому что вам всем выгодно, чтоб папы не стало, думаете, я не вижу? Но помешал этот дядька – пропойца и прохвост. Здорово, что папа назначил его, а не кого-то из вас!
Выпустив тираду, Катя убежала, за ней засеменила Зинаида Степановна, осуждающе качавшая головой во время перепалки.
А Валерьян Юрьевич чуть не прослезился, все же одна ветвь от него вполне здоровая получилась, но слезы он считал постыдным проявлением, последним делом слабаков. Панасоник нервно показывал, мол, пора бы убраться отсюда, Валерьян Юрьевич отрицательно мотнул головой, что означало: погодим еще, очень уж хотелось узнать побольше тайн.
Обличительная речь Катьки подпортила настроение за столом, а оно и без нее было невеселым, постепенно члены семейства расходились. Некоторое время в столовой стояла тишина, в паузе бесправные Мила и Маша кусали губки, с затаенным ужасом глядя на лица родственников. Постепенно все начали расходиться.
Тем временем Валерьян Юрьевич, решивший найти другую точку наблюдения, махнул рукой, зовя Панасоника за собой. Тот опустился на четвереньки и осторожненько пополз, пополз под окном, да нечаянно врезался головой Валерьяну в ноги. Он поднял голову, дернул за штанину Валерьяна Юрьевича, а тот ладонью показал ему: замри. Глава клана переменил решение уходить, услышав дрожащий голос жены Светки:
– Ты с ума сошел? Войти могут...
На какое же действие она это сказала и кому? Валерьян Юрьевич с трудом удержал себя, чтоб не заглянуть в окно, но лишь подступил ближе и прижался спиной к стене у оконного проема, Панасоник сел под окном, достал папиросу, мял ее, не смея закурить.
– Да кто войдет? – с придыханием произнес... Владимир.
Возня. Чмок, чмок... Ах, вон оно что! Панасоник, слыша чмоканье и ахи, вжал голову в плечи и в таком неудобном положении опасливо взглянул на, пардон, рогоносца. А что, разве нет? Вычислить, с кем чмокается старший сын, даже Панасонику не составило труда. Не с сестрами же, не с престарелой кухаркой, жены его не было в столовой, о чем в самом начале сообщил Валерьян Юрьевич: мол, Володькиной мегеры нет. Значит, сынок орогатил папу. Ой, что делается...
По идее Валерьян Юрьевич должен был позеленеть от злости, затрястись в справедливом гневе и выскочить из укрытия, чтоб воздать развратникам по заслугам. Он и трясся, но в беззвучном хохоте. А как настаивал сынок, чтоб папа купил этот дом! Упростил себе задачу: в папиной бывшей квартире не нашкодишь, места там маловато было. Надолго после работы не задержишься, жена к ответу призовет, мол, где ты шлялся? А здесь все ажурно: он у папы ночует, но в чужой постели.
52 
