очень нудно 
37 
– Командир, я… мы тут… в общем… это срочно! – промямлил не пьяный, но от этого не менее косноязычный десятник, тыча застрявшим в куске плетеной корзины пальцем в сторону входной двери.
Ограничившись лишь прошедшей вскользь по макушке балбеса оплеухой, серьезные воспитательные меры были бессмысленны, Марвет ухватил правой рукой Кирвила за шиворот и рывком поставил его на ноги.
– Теперь говори, четко и внятно, по какому поводу закуску сгубил? – довольно миролюбиво с учетом обстоятельств вопросил Марвет, стараясь держать себя в руках и не поддаться искушению применить грубую силу.
– Мы тут на посту… а он, то есть они тут… чуть ворота не сломали! – принялся вдруг орать Кирвил, то ли испугавшийся взгляда сотника, то ли вспомнивший, что он находился на службе, и всякие проезжие мерзавцы должны были относиться к нему с уважением.
– Кто «они»?! – нахмурив густые брови, спросил сотник. – Ты можешь нормально говорить, иль мне из тя каждое слово дубцом выколачивать?!
– Не-е-е, не надо дубцом! Зачем дубцом?! – довольно внятно забормотал Кирвил, а его испуганные, прищуренные глазенки, тонувшие в узкой прорези между толстыми щеками и бровями, быстро забегали по комнате, пытаясь обнаружить подходящий для предстоящей экзекуции инструмент.
Не увидев в покоях рассерженного сотника ни толстой палки, ни обычной метлы, Кирвил заметно успокоился и даже перестал брызгать слюной на начищенную до блеска кольчугу командира. Воспитание «дубцом» проводилось не часто, но зато заслужившие эту особую милость, запоминали урок надолго. Кирвилу еще пока не довелось узнать, что такое настоящая боль в боках, но судя по выражению лица Марвета и по тому, как бешено вращались глаза в его прищуренных глазницах, сотник был недалек, чтобы позабыть о крепких родственных узах повинного в порче имущества с первым лицом городка. Командир определенно был морально готов устроить десятнику взбучку, но случайные обстоятельства не дали ему такой возможности. Рукой Марвет не бил, поскольку мог не рассчитать силы удара, а меч уважал и никогда не использовал выкованное собственноручно оружие для порки чужих задов.
– Чо встал, как пень?! Чо замолк?! – огрызнулся напоследок Марвет, осознавший, что совершил ошибку. – Не боись, помню я, помню, с кем ты в родстве! Женушке своей спасибочки скажи, что она за дурня такого пойти согласилась!
«Если не можешь сделать, то впустую не грози, – гласило одно из немногих правил, переданное сотнику ополчения по наследству его предшественником. – Когда за твоей спиной огрызаются, это плохо, а когда смеются, жди беды. В армии у тебя все было не так, там был офицер, а здесь ты один. Городские чинуши в твои дела носа не сунут, но и поддержки от них не жди!»
– К воротам путники пожаловали, попросили пустить, а как мы их куда подальше послали, так они супостатить начали, решетки ломать, – неожиданно складно и внятно стал излагать смысл происшествия Кирвил. – Мы им по-хорошему говорим, дескать, не положено в город всякую ш… всяких людей, одним словом, ночью пускать, а они все одно, безобразить. Едва уговорили подождать, пока я тебя к ним кликну.
– Ты что, правил не знаешь?! Какой «кликну»?! – вновь перешел на крик Марвет, но на этот раз уже не бросал гневных взглядов. – Гони взашей голодранцев, а упрямиться будут, так оружие вам не для красоты выдано!
– Да, в том-то и дело, что не голодранцы они, а господа благородные… о трех каретах приехали, – принялся оправдываться Кирвил, внимательно следя за игрой мышц на лице командира. В случае малейшего намека на опасность розовощекий толстяк был готов шмыгнуть обратно за дверь. – А еще… еще самый важный из них говорит, что тя лично знает, и что, дескать, они к те и приехали. Должок, говорят, с тя хотят взять. Вот дело в чем, понимаешь?
Теперь лицо Марвета стало озадаченным и очень-очень мрачным. Друзей среди дворян у бывшего солдата не было, офицеры его и за человека-то не считали, а денег он никому вроде бы не задолжал. Сотник пытался вспомнить, не накуролесил ли где его отряд в последние годы: не подпалили ли чье поместье и не повесили ли случайно какого-нибудь барчука, чья родня жаждет теперь возврата долга крови. Вроде бы ничего такого не было, мародерствовала в поместьях лишь гвардия, а на долю простой пехоты выпадали глухие леса да пустые дороги, на которых в военное время и не разгуляешься, и не поживишься, но зато и кровников не наживешь.
– Ну, так как нам стало бы быть-то? – прервал раздумья сотника Кирвил. – Взашей гнать или обождать?
37 
