10 
Впрочем, тогда я этого не знал, да и сам отец думал, что дарит мне всего лишь забавную безделушку. Легендарный странник Джеки Поллак только-только вернулся из своего второго похода, привезя из одному ему известной космической дали огромное количество диковинок, среди которых были и кейсы – штук с тысячу, наверное. Невзрачные и на первый взгляд бесполезные, они пошли за бесценок, как простые сувениры. Это уже потом, когда бродяга Поллак опять убрался к далеким звездам, их оценили, но было поздно. Старик Джеки из своего третьего похода не вернулся, и уже не у кого было спросить, откуда они вообще взялись, эти чудесные кейсы.
Чего оно лишилось, человечество поняло не сразу, но, осознав меру утраты, сокрушалось безмерно. Кейсы оказались идеальными персональными хранилищами, лучше любого сейфа, потому что они слушались только своего хозяина и никого больше. Открыть кейс, если того не хотел его владелец, было совершенно невозможно. И это еще не все: кейс мог принять в себя любое количество любого груза, не меняя собственных скромных веса и объема!
Но самым поразительным оказался тот факт, что кейс не позволял как-либо меняться и своему содержимому.
Вы могли закрыть в своем небольшом кейсе половину арктического льда, перевезти его – по-прежнему килограммовый! – в центр пышущей жаром Сахары, продержать там сколь угодно долго под палящим африканским солнцем – и в любой момент завалить знойную пустыню тоннами льда!
Да что лед! Пит ухмыльнулся, вспомнив совсем недавнее: вы могли опустить в кейс маленькую серебристую коробочку с атомной начинкой – за семь секунд до конца света, а потом добрых сорок минут протрястись со своим смертоносным грузом в армейской вертушке и в подходящем месте достать его из кейса – за семь секунд до конца света!
Пит плохо помнил ту шумиху, которая поднялась в прессе, когда все это выяснилось: тогда он был еще слишком мал. Много позже он, однако, с большим интересом перечитывал старые газеты и журналы, на все лады перепевавшие слово «кейс». К тому времени у него уже было свое мнение о предмете, совпавшее, как Пит обнаружил не без удивления, с мнением какого-то научного обозревателя «Планеты», предположившего, что «так называемые кейсы» существуют одновременно в разных мирах: наружной своей поверхностью – в одной реальности с земным человечеством, а внутренне находясь вообще вне времени и пространства. Тот ученый, как помнил Пит, еще отстаивал некую связь между кейсами и космическими «черными дырами». Кажется, он считал, что последние есть что-то вроде кейсов, которые не то просто открыты, не то вывернуты в наш мир изнанкой – Пит точно уже не помнил. Во всяком случае, с тех пор он всегда представлял себе нутро Джонни в виде бездонного колодца – черной дыры в пространстве и времени.
А самое веселье началось тогда, когда какой-то ушлый умник додумался использовать кейсы как саркофаги! Богатенькие жизнелюбивые старцы и состоятельные больные, чьи недуги оказались не под силу современной медицине, закрывались в своих кейсах в надежде выйти из них в том далеком будущем, где, как они полагали, их проблемы станут разрешимыми.
Идея была дурацкая, но дураков оказалось на удивление много, кейсы невероятно вздорожали и в большинстве своем довольно скоро оказались в ячейках Хранилища, нафаршированные живым мясом. Те из них, которые со временем не лопнули – а это иногда случалось: как полагал все тот же научный обозреватель, кейсы в какой-то момент закономерно переходили из «подвешенного» состояния сосуществования в несовместимых мирах к устойчивому, полностью выворачиваясь в свою черную дыру, – так вот, те, которые еще не лопнули, так и остались лежать в Хранилище, потому что верные кейсы не слушались никого, кроме собственных хозяев, пребывавших внутри них – в безжизненном вневременье. Скомандовать: «Сезам, откройся!» – было некому!
Бывали, правда, случаи, когда лишившийся по какой-то причине старого хозяина кейс соглашался принять нового, ходили слухи и о каких-то гениальных взломщиках, но Пит относился к этим рассказам скептически. Он прожил с Джонни более тридцати лет и хорошо понимал, как невероятно трудно даже просто войти в контакт, тем более установить прочную связь с кейсом, настроенным на чужую волну. Для него самого Джонни давно был не загадочной полуживой вещью, даже не другом, не братом – значительно большим: частью его самого. Необъяснимая восприимчивость Джонни к эмоциональной энергии, исходящей от Пита или, наоборот, направленной на него, превращала его в новый орган чувств, не менее ценный, чем слух или зрение.
10 
