2 
София прошла в комнату, забралась на диван с ногами, натянула на колени юбку.
– Неважно выглядишь, – заметил папа и догадался: – У тебя неприятности.
– У кого их нет… – хмыкнула она. – Пап, есть хочу.
– Сейчас разогрею котлеты.
– Холодные неси, – махнула рукой она.
Большая квартира отца – антикварный склад, где много раритетных вещей, которые он собирал всю жизнь. Одновременно папа аккуратист, к тому же у него отличный вкус, поэтому эклектика интерьера выглядела оригинальностью. Но София была равнодушна к раритетам и семейным реликвиям. Не в папу уродилась.
Поедая холодные котлеты с хлебом, она поинтересовалась:
– Кто приготовил? Верхняя?
Красавца-отца обхаживают две соседки: одна, живущая выше этажом, а другая – ниже. Обе не нравятся Софии, но папе она об этом ни слова не говорила, потому что… На все есть причины. Такое ощущение (по ее мнению), что жизнь состоит из ошибок и их последствий, других причинно-следственных явлений просто не бывает. Какое же она имеет право высказывать отцу личное мнение, когда в свое время к его мнению не прислушалась?
– Мне не нравится твое настроение, – сказал Арсений Александрович. Он пил чай, чтобы составить дочери компанию.
– И мне не нравится, – вздохнула она, но делиться причинами не стала.
– Прочла? – спросил он, тактично уйдя от темы.
– Не все. Больше половины. Знаешь, я бы не хотела, чтоб в будущем кто-то читал мои письма, даже если в них нет интимных вещей.
– А как тебе мое предложение?
София соединила брови, пожала плечами:
– Заманчивая идея…
– В конце фразы ты не поставила точку, – заметил папа. – Значит, у тебя есть возражения. Трусишь?
– Считаешь, я справлюсь?
– У тебя, Софи (он называл ее на французский манер), уверенное перо…
– Было когда-то, – вставила она.
– То, что человек умеет, никогда не пропадает, только засыпает, – возразил Арсений Александрович. – Главное, есть идея… сюжет.
– Папа, а почему ты сам не хочешь попробовать?
– Видишь ли, я остался в прошлом веке, мысли у меня прошлые, слог устарел. А писать надо современным языком, но учитывая особенности тогдашнего стиля. Впрочем, у меня нет главного – таланта, а графоманом я не хочу быть.
– Один ты считаешь меня талантливой, умной и красивой, – скорбно вздохнула София.
– Ну, дорогая, – рассмеялся отец, – гадость всегда найдется кому сказать. Ты себя недооцениваешь, дочь. У тебя прекрасная фигура, волосы, лицо… которое портит выражение уныния. Я хочу, чтоб ты проснулась. Вот тогда ты увидишь, что все так, как я говорю. Кстати, хочу сделать тебе подарок…
Он ушел в другую комнату, вернулся с большой коробкой. София округлила глаза:
– Что это? – Вдруг увидела надпись, подскочила. – Ноутбук? Но… у Борьки есть компьютер…
– То у Борьки, а теперь у тебя будет свой, персональный. Мне его отладили, он готов к работе. Держи.
София достала ноутбук из коробки, погладила по крышке, приподняла ее. На глаза навернулись слезы. Не потому, что подарок дорогой, муж в состоянии купить сто ноутбуков, а потому, что на свете есть только один человек, который любит ее безвозмездно и ценит, несмотря ни на что, – папа. Но компьютер не просто подарок, а настойчивое требование применить его.
– Боюсь, у меня не хватит знаний, – смутилась София.
Для папы же не было ничего невозможного, поэтому он с дочерью не согласился:
– Есть память поколений, интуиция, а книги помогут пополнить недостающие знания. Это немало.
– Ты самый лучший! – прижалась она к нему, сдерживая слезы. – А я плохая дочь.
– Не горюй, – обнял ее за плечи Арсений Александрович. – Кстати, кажется, твой звонит…
Да, мелодия Бориса. Нехотя София поднесла трубку к уху:
– Я у папы. Если есть желание, забери меня. – Опустив руку с трубкой, она пробубнила с огорчением: – У него есть желание.
Чмокнув дочь в висок, папа стеснительно попросил:
– Сделай так, чтоб он не заходил сюда.
– Не переживай, не зайдет. Думаешь, Борька тупой и не чувствует твоего отношения?
Так они и сидели обнявшись, как два одиночества, случайно встретившиеся на короткий миг. Сидели до второго звонка Бориса, которым он сообщил, что приехал. София уложила ноутбук в коробку, обхватила ее руками и направилась к выходу, ворча себе под нос:
– Все не так. Знаю, что не так, а ничего не меняю, даже не пытаюсь. Потому что боюсь что-либо изменить.
– Софи, никогда не поздно начинать, – услышал ее слова Арсений Александрович. – Если мне не веришь, поверь Прусту, который писал: «Я удивился тому, какими беспомощными оказываются наш разум, наш рассудок, наше сердце, когда нам нужно произвести малейшую перемену, развязать один какой-нибудь узел, который потом сама жизнь распутывает с непостижимой легкостью». Начни хотя бы с истории в письмах. Ты только попробуй.
2 
