очень нудно 
37 
Отдавшись плавному течению отнюдь не тревожных, а даже приятных мыслей о природе людской, барон и не заметил, как заблудился. Нет, он не зашел в глухую подворотню и не попал в безлюдный тупик, из которого не видно было выхода. Он по-прежнему шел по довольно оживленной улице, но только, к великому стыду, не понимал по какой и не знал, какого направления ему придерживаться, чтобы выйти к храму Мината, на площадь, названную в честь его славного предка, а уж затем, немного полюбовавшись величественным зданием храма, пойти дальше, ко дворцу герцога.
Когда заблудился, то куда проще спросить у прохожих дорогу, чем долго плутать по незнакомым улочками, теша мужскую гордыню ложным, смешным до абсурдности и неизвестно каким дураком выдуманным утверждением: «Настоящий мужчина способен найти дорогу сам, конечно, если он настоящий мужчина!» Штелер так и поступил, обратился за помощью, однако реакция окружающих повергла его в шок. Вместо того чтобы просто, пожав плечами, ответить «не знаю» или указать заплутавшему господину путь, люди испуганно шарахались в стороны, услышав невинное и привычное для них сочетание слов «площадь Сегиума». Наверное, меньший страх на подуставших под вечер горожан нагнали бы иные, более агрессивные комбинации слов, к примеру такие, как: «Гони кошелек!» или «Цыпочка, задирай юбку!»
Особо отличился низкорослый, толстоватый и почти совсем облысевший мужчина в строгом черном платье и с казенной папкой в руках. Писарь, а может, учетчик одной из городских управ, словно лягушка, отскочил от моррона на три-четыре шага назад и, зачем-то прикрывшись папочкой, заорал что есть мочи противным пискливым голоском: «Изменщик! На помощь! Стража!» К счастью Штелера, мимо проходил молодой офицер в мундире лейтенанта стражи. Он быстро утихомирил паникера и живо отослал обратно примчавшихся на крик, изрядно взопревших от бега в кирасах и шлемах солдат из патруля. Затем разумный не по годам, чрезвычайно рассудительный офицер учтиво и доходчиво объяснил приезжему дворянину, что уже два года, как площадь называется Храмовой, а имя когда-то народного героя и прославленного генерала, барона Сегиума ванг Штелера, лучше не употреблять как в публичных местах, так и в разговоре с малознакомыми людьми, если, конечно, оплошавший гость Вендерфорта не желает оказаться в маленьком уютном особнячке на пересечении Цветочной и Извозной улиц, а проще говоря, в местной штаб-квартире королевского тайного сыска.
Искренне поблагодарив молодого офицера за его полезный совет и благородное участие, Штелер мило раскланялся и пошел дальше, прилагая немало усилий, чтобы не показать, насколько он зол, как крепко вцепились отравленными когтями ему в горло обида и ярость и как он возненавидел в этот миг герканского короля вместе со всей сворой его придворных интриганов. Два года назад Штелер легко воспринял известие об опале и о вынесенном ему смертном приговоре, но он был искренне убежден, что королевская немилость коснулась только его, что венценосный самодур не осмелится переписать историю королевства и вычеркнуть из нее прославленные имена его предков. Подобное нельзя было простить, бывший полковник и бывший барон делать это и не собирался. Уже шагая по Храмовой площади, мимо величественного собора, на который кипевший от злости моррон не взглянул даже мельком, последний из рода ванг Штелеров дал себя клятву во что бы то ни стало отомстить покусившемуся на святое королю и восстановить честное имя предков.
Достигнув площади Доблести, на которой находился не только дворец герцога Вендерфортского, но и его собственный особняк, Штелер уже остыл, а его разум принялся просчитывать комбинации и строить планы будущей мести, для осуществления которой у него, как ни странно, имелось много возможностей. Даже неприятное зрелище, увиденное им у Стены Славы, не произвело на опального барона особого впечатления, он воспринял его отрешенно, как само собой разумеющееся, как должное….
Испокон веков в Вендерфорте существовала традиция вывешивать на огромный монумент, расположенный по самому центру площади, щиты отличившихся в боях и на мирном поприще дворян. Щит ванг Штелеров всегда висел на самом видном, самом почетном месте, а теперь он валялся в грязи, закрашенный черной краской, и каждый желающий мог пройтись по нему грязными сапожищами. Впрочем, за два года эта забава народу изрядно поднадоела, и хоть Штелер провел у Стены Славы около получаса, охотников потоптать его родовой щит он не заметил. Зато его неживой двойник – довольно точно изготовленное чучело в полковничьем мундире без эполетов и нашивок – пользовался огромным успехом. Чучело мерно раскачивалось на виселице, и любой желающий всего за пару жалких медяков мог запустить в него перезревший помидор, а за пять – пронзить толстое-претолстое пузо разжалованного полковника специально приставленным к виселице копьем.
37 
