2 
– Баяна нет!
– Да, наверное, тихонечко идёт.
Снова хорошо прогрелись. Жарко! Спешим купаться. Смотрим: Баян сидит на корточках по грудь в хмурой воде. Плавать не умеет, сидит и дрожит. Рябь гонит. Весь в каких-то жутких пупырышках. Губы у них и так чёрные, а тут – иссиня-чёрные. Смотреть страшно. А кожа, наоборот, побледнела. И даже зрачки белые. Портрет-шарж от Пабло Пикассо!
– Ты чего здесь?
В ответ угрюмо, не глядя на нас:
– Здэсь лучшэ, чэм там…
Когда арабы оделись и пошли, по приглашению хозяйки, в дом отведать индийского чайку, я поинтересовался:
– Они что, сами к тебе напросились в баню-то?
– Да, нет. Сейчас расскажу… Баян ведь сначала поступил не к нам, а на строительный факультет. Его единственного из студентов заинтересовало деревянное зодчество, хотя в Иордании, как ты знаешь, дерева нет. Отучился один год. Заявляет: «Нэт! Буду выучить русский, как Лэнин. Знать языка, который говорить хорошо, надо очэнь!».
Ну, «надо», так надо. Перевели его на филологический.
Однако от скучных учебников его воротило. Орфография с пунктуацией нагоняли зевоту. Хотелось живого дела…
Получила какую-то очередную долю независимости Организация освобождения Палестины. Вроде как им сказали, что эти кусочки земли сектора Газа и правый берег реки Иордан – «ваши». По этому поводу все арабы, независимо от гражданства и политических симпатий, ликуют. Выпустили стенгазету, нарисовали свой край, красным отметили отвоёванную территорию: «Поздравляем всех палестинских студентов. Ура! Ура! Ура! Вперёд и дальше!».
Плакат закрепили кнопками на стенде у деканата.
Мимо, ступая по-хозяйски, шёл профессор Рабин, который, ты знаешь, не за Россию, не за ФАТХ и не за ХАМАС, а за свою обетованную родину. И видит он, что весь его Израиль оказался по этой карте Палестиной. В сердцах срывает газету и суёт вахтёрше. Та к декану филфака: «Куда девать?».
В ответ простое решение:
– Выбросьте куда-нибудь.
Хорошо, не выбросила, а рачительно прибрала в каптёрку.
Эти приходят на следующий день: «Оппа!»
– Где наша родная Палестина?
И делегацией к декану. Хотят новую газету выпускать, где для Израиля вообще ни клочка земли не будет оставлено.
Баян громче всех негодует:
– Кто посмэл сорвать?
Но Рабина не выдали. Вместо этого объяснили, что вахтёр газету сняла сама, так как некуда вешать расписание занятий. Боевой листок им отдали, и они успокоились.
…И вот «юный лэнинэц» на филфаке.
Сам по-русски почти не говорит, а там программа – ого-го! Не каждый наш осилит. Его земляки – те молодцы. Есть у них напор, настойчивость. Стержень! А этот – размондяй. С «хвостами» и зимнюю, и летнюю сессию закончил. При этом убеждён, что язык знает достойно, только учителя придираются. Рафат, из чувства глубокой солидарности, потакает ему. Готов пособничать.
И отправляются они на пару в деканат искать свою правду. А для чистоты эксперимента прихватывают в карман диктофончик.
У нас декан филологического факультета – занятный мужик. Горячий, заводной. Ма-тер-шин-ник… страшный. Свой листочек с фамилиями абитуриентов, которые сильнее других хотели попасть в университет, называл – «список Шиндлера». Жил он с твёрдой верой, что «пролетарское происхождение и низкий культурный уровень» – наши главные козыри.
В деканате гости России у секретаря спрашивают:
– На мэстэ?
В ответ молоденькая сотрудница тряхнула кудряшками. Они вваливаются в кабинет, оставив дверь нараспашку. Декан по телефону разговаривает, и им – недовольно:
– Подождите!
Баян против:
– А чэго ждать? Вы тут всё равно ничэм важным нэ занимаэтэсь…
– Выйдите!
– Нэт. Мы к вам!
Вены на шее декана угрожающе набухли, лицо побагровело.
Он бросил телефонную трубку мимо аппарата и уставился на Баяна… Пальцы его судорожно шарили по столу, нервно комкая служебные бумаги. В состоянии аффекта у него родился дипломатический спич:
– Мать… вашу… ети!!!
– Ах, вы так?! А вот здэсь всё записано…
Товарищи с братского Востока демонстративно достают диктофон и, кривляясь, поддразнивая, крутят им на недосягаемом расстоянии.
Декан вскакивает, стул с грохотом падает. Интервьюируемый галантно подлетает к иностранным корреспондентам, силится политкорректно дотянуться до записывающего устройства. Рафат с Баяном сопротивляются, брыкаются. С этого момента формат встречи можно охарактеризовать как «встреча без галстуков». Или говоря по-простому, завязывается маленькая свалочка, потасовочка. Представитель принимающей стороны оказывается «в партере». Диктофон падает на пол. Студенты его хватают и выскакивают за дверь. По гулким коридорам за ними ещё долго гонится гортанное эхо истошного крика на великом русском языке…
2 
