3 
Шарль Франсуа побарабанил пальцами по рулю. Так больше не может продолжаться. Хорошо, он постарается как-нибудь пережить эту вечеринку. Пробудет там полчаса. Не больше. Этого будет вполне достаточно. А затем незаметно ускользнет и встретит Николь дома. Уж на этот раз ей не удастся уйти от ответа. Надо положить конец затянувшейся неопределенности в их отношениях.
Если она захочет остаться с ним, он, конечно, еще подумает, а если решит уйти, то пусть так и будет. Жизнь не остановится только потому, что они разведутся.
Тогда что он тут делает? Стоит ли мучиться в этой очереди машин, чтобы попасть на вечеринку, на которую ему не хочется идти, и добиваться снисхождения женщины, в которой он, возможно, уже не нуждается?
Да, дело обстояло именно так. И, осознав это, Шарль Франсуа почувствовал, как полегчало у него на душе.
Пусть все катится к черту! Он сейчас развернется и отправится домой, сбросит этот тесный пиджак, облачится в свои потрепанные джинсы и…
— Месье!
Шарль Франсуа почувствовал, как напряженность в теле постепенно спадает. Все, что ему нужно сделать, это подать машину чуть-чуть назад, повернуть…
— Месье! Простите, месье!
Шарль Франсуа потянулся к окну.
— Что случи… — начал было он и замолк на полуслове.
Только теперь он заметил, что находится возле самого дома. Паренек в красном пиджаке, стоявший у машины, был парковщиком. Шарль Франсуа вздохнул, подавил готовый вспыхнуть гнев и понадеялся, что гримаса, появившаяся на его лице, сойдет за улыбку. — Да, да, — сказал он. И оттого, что так было угодно судьбе, или оттого, что долго не мог прийти в себя, Шарль Франсуа сделал то, что сделал бы любой другой на его месте в данных обстоятельствах: вышел из «Ситроена», передал ключи пареньку вместе с пятидесятифранковой бумажкой и стал подниматься по лестнице, ведущей в особняк Ланжевенов. Подниматься навстречу пытке — иначе он не мог назвать часы, которые предстояло ему провести в этом доме.
Пытка — это еще мягко сказано.
И кто только придумал эти вечеринки с коктейлем. Особенно благотворительные. Уж во всяком случае, не мужчина. Только женщине могла прийти в голову идея, что людей можно заставить платить за сомнительное удовольствие стоять среди шумной толпы гостей в комнате, сжимая в одной руке бокал третьесортного вина, а в другой — совершенно несъедобную закуску. В то время как струнный квартет или пианино во внутреннем дворике изрыгает нечто скучное и невыразительное, написанное пару веков назад.
Улыбка, которую он с трудом выдавил из себя, кажется, не была уж совсем ужасной и никого не испугала, как он того боялся. Жюстин Ланжевен долго тряс ему руку, бормоча, как он счастлив принимать у себя таких гостей, хотя глаза его говорили об обратном. Селия стремительно подскочила к Шарлю Франсуа, обдав сильным запахом духов, поцеловала в обе щеки и вручила бокал с вином.
— А где же наша Николь? — спросила она. Но прежде чем он успел ответить, восторженно вскрикнула, заметив кого-то еще. — Поговорим позже, дорогой! — бросила хозяйка дома, послала в пространство воздушный поцелуй и исчезла.
И Шарль Франсуа принялся бесцельно бродить по огромной гостиной, в которой можно было бы спокойно гонять мяч, по внутреннему дворику, по столовой, время от времени угощаясь вином и липкими канапе и тарталетками, которые разносили официанты, пока в конце концов не оказался в относительно спокойном месте — в углу, где стояла огромная пальма в кадке.
И чем дольше он стоял там, наблюдая за гостями, тем лучше себя чувствовал. Было что-то невероятно потешное во всем этом. Отвратительные закуски. Дрянное вино. Скучнейшая музыка. Женщины, расфуфыренные и пестрые, как попугаи. Мужчины, важные, как пингвины. Все это напоминало ему огромный птичий двор. Даже звуки в комнате были соответствующие: кудах-тах-тах, пи-пи-пи.
— Привет!
Шарль Франсуа обернулся. Голос был мягкий и завлекающий. И хорошо гармонировал с лицом и фигурой, которые являли собой лучший образец того, что могли дать гены и современная пластическая хирургия.
— Привет! — ответил он и улыбнулся.
— Ужасная вечеринка, да? — сказала женщина.
Шарль Франсуа рассмеялся:
— Ну да!
— Вино. Закуски. — Она манерно дернула плечами, выказывая отвращение.
При этом ее золотистые волосы волной скользнули по оголенным плечам, а полные груди колыхнулись под прозрачной тканью платья. Откинув голову, она посмотрела на Шарля Франсуа сквозь густые ресницы и очень медленно, призывно провела кончиком языка по верхней губе.
3 
