47 
Оторвавшись от ее губ, Джерри улыбнулся и тихо проговорил:
— Прощайте, перец и пиво.
Хани понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл сказанного. Она заморгала и в замешательстве уставилась на Джерри.
— Ты… ты хочешь сказать…
— Именно, Медок. — Он вздохнул. — Мы, конечно, очень разные, но то, что происходит между нами, гораздо важнее. — Голос его звучал так серьезно, что у Хани дрогнуло сердце.
— Джерри, я не знаю…
— Что такое, милая? Ты не согласна, что мы должны быть вместе?
Она на мгновение задумалась, потом ответила:
— Нам хорошо вместе, да, и у нас есть эта ночь, но я пока не стала бы загадывать так далеко. Ведь у нас есть еще Рей и Люк, и нам следует подумать о них.
— Разумеется, мы обо всем как следует подумаем, но я не согласен, что у нас только эта ночь, Медок. У нас с тобой гораздо больше.
— Но мы почти совсем ничего не знаем друг о друге, — слабо запротестовала Хани.
— Я бы этого не сказал, — не согласился Джерри, нежно перебирая ее локоны. — Мы уже поведали друг другу кое-что о своем прошлом и настоящем, а будущее у нас будет общим. И еще много-много таких вечеров, чтобы узнавать друг друга.
Они помолчали немного, погруженные в свои мысли. Через некоторое время Хани услышала тихий смешок Джерри.
— Что такое? — спросила она. — Чему ты смеешься?
— Все-таки я чувствую, Медок, что пиву приходит конец, а с куревом я уже покончил. Когда в твою жизнь входит женщина, ты уже больше не можешь управлять ситуацией. Но должен признать, что взамен я получу нечто гораздо большее.
— Я не хочу и не собираюсь никоим образом контролировать твою жизнь, Джерри.
— Рассказывай. А как же тогда быть с этим? — Он притянул ее к себе для долгого поцелуя, который опалил Хани жаром гораздо горячее того, что горел в камине. — Ну так что будем делать? — спросил он, оторвавшись от ее губ. — Я же сказал, что не намерен больше тебя отпускать. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, стала частью моей жизни. Ты и Люк. — Его голос стал хрипловатым и глубоким, проникающим прямо в душу. — Мы созданы друг для друга, Медок, мы так прекрасно дополняем друг друга. И как родители нашим детям, и как любовники.
Слова Джерри взволновали Хани, и в ней поднялось отчаянное желание прямо сейчас и без колебаний принять решение. Родители… любовники… Это звучит так заманчиво.
— Давай на время отложим этот вопрос, — предложил Джерри. — Просто посидим тихо, полюбуемся огнем, насладимся теплом друг друга.
Радуясь этой отсрочке, Хани кивнула и уютно устроилась, прислонившись спиной к твердыне его груди. Мысли бродили вокруг неожиданного предложения Джерри. Его решение резко изменить течение их жизней взволновало ее. Да, Джерри удивительный, потрясающе чувственный, внимательный любовник. Более того, он стал ей другом, заботливо относится к Люку. И еще эта ночь, когда за окном дует холодный ветер, а здесь весело потрескивает огонь в камине и они с Джерри одни… вместе.
Ах если бы не эти злосчастные извечные «но»!
Хани оглядела комнату: кучи ненужного хлама, инструменты, разбросанные книги, одежда… нет, она не станет думать об этом сейчас, когда ей так хорошо рядом с Джерри. Он слегка повернул ее к себе и крепче обнял.
— Ты как? — прошептал он.
— Чудесно, — искренне ответила Хани.
Как прекрасно знать, что ты находишься в сильных, надежных руках, которые всегда защитят, поддержат тебя. Слишком долго она была одна, рассчитывала только на себя и уже успела позабыть, что такое мужская сила и поддержка.
Она гладила Джерри по плечу, затем рука скользнула вниз по широкой спине, снова вверх — и пальцы запутались в волнистых, мягких волосах. Хани закрыла глаза и вздохнула, отдаваясь во власть дивных ощущений. Часы слились в одну чувственную ночь любви у тлеющего в камине огня, в волшебную ночь, в которой не было ничего, кроме ласк Джерри, его поцелуев, его живительного тепла…
Яркое солнце, вливающееся в окно спальни Джерри, разбудило Хани. Она приняла душ, оделась, причесалась и вышла на кухню. Джерри стоял у плиты и жарил бифштексы. Взгляд Хани пробежал по его высокой фигуре — серый свитер, плотно сидящие на бедрах джинсы. Воспоминания о гладкой бронзовой коже под ее рукой нахлынули с такой силой, что пришлось тряхнуть головой, чтобы сбросить оцепенение. — Давай я поджарю мясо, — сказала она внезапно охрипшим голосом.
47 
