19 
Однажды Сулла сказал: «Если ты идешь в бой, а перед этим умастил себя благовониями и надушился духами, привезенными с Кипра, – лучше возвращайся к своему очагу и не позорь себя неминуемым поражением. Только тот, кто весь в поту, кто весь душою своею и помыслами на поле битвы, – тот одерживает победу. И никто другой!»
Говоря откровенно, это же самое – не раз – говорилось до него. Едва ли стал бы возражать против этой мысли и сам Александр Македонский. Или Ганнибал. Или Ксеркс. И еще кто-нибудь, кто взялся за меч хотя бы раз и понял, в чем смысл выигранного или проигранного сражения с точки зрения военного искусства.
Однако Сулла придавал своим словам совершенно определенный характер: это, по существу, была инструкция, твердо претворявшаяся в жизнь. А не разглагольствование какое-нибудь, предназначенное для потомства, – так сказать, красивое словцо.
Это его качество военачальника, как полагали его друзья, отчетливо выявилось еще тогда, в Югуртинскую войну. Б то время как Марий пытался решить войну, словно сложную индийскую игру на расчерченной доске с фигурками военных, причем решить, сидя в своей палатке, – Сулла все разом перенес на поле боя. И надо сказать, неплохо решил дело с Югуртой, пленив его. Сулла доказал, что жалок тот полководец, который отсиживается все время в своей палатке…
Сулла не обольщался: Рим есть Рим: он не раз ставил многочисленное вражеское войско, идущее на него, в безвыходное положение.
Речь сейчас идет не о пустопорожнем споре в сенате. Не о соревнованиях в красноречии. Стоит вопрос о жизни или смерти. Именно так, если говорить откровенно! Вопрос, как это видно всякому зрячему, просто шкурный. Речь идет о твоей шкуре. В более широком смысле – это может быть и шкурой римского народа, всей Римской республики. Да, именно так, и только так, стоит вопрос!
Сулла подозвал к себе семейографа и продиктовал свои мысли относительно шкуры слово в слово.
– Сохрани эту мысль, – сказал он. – Пригодится она.
– Я все записи складываю в заветный сундучок, – сказал семейограф.
(Он имел в виду походный сундучок с надписью: «Воспоминания». Сулла завел его тотчас по достижении пятидесяти лет…)
При всех обстоятельствах очень нелегко иметь дело с Римом, если даже сам ты римлянин…
И чем больше думал об этом Сулла, тем сильнее крепла в нем решимость одержать вверх над Марием. Это не просто, но – Сулла уверен – вполне достижимо. А почему бы и нет? Он приподнялся и посмотрел вперед. Потом посмотрел назад. Несметное число воинов. Непреоборимая сила, если только умело распорядиться ею.
Он повернулся к Фронтану и приказал:
– Лагерь разбить в одной миле от Альба-Лонги.
– Пройдя город?
– Именно!
Войско неумолимо двигалось вперед. Навстречу своей судьбе. И судьбе великого Рима.
7
Сменилась первая стража – об этом известили благозвучные рожки. Ординарец передал караулу пароль на сегодняшнюю ночь. Часовые окликнули друг друга. Лагерь приходил в себя после утомительных дневных работ по устройству рвов, насыпей, постановке палаток, приведению в порядок немудрящего солдатского скарба.
До сна еще оставалось время. Было тепло. Небо казалось зеленоватым, и луна одиноко паслась на этой зелени, словно овца на крутом травянистом холме. Именно такой представлялась сегодня вечером серебристая луна Гнею Алкиму. Он лежал на плаще лицом кверху. Смотрел на небо долго, долго, и, чем дольше смотрел, тем выпуклее казалось оно и тем круче склоны его, по которым гуляла одинокая луна.
Гней Алким – молодой воин второго года службы – так увлекся сферой небесной, что не замечал, как с него не сводит глаз центурион Децим, под началом которого он служил. Децим сидел на большом камне и проверял, хорошо ли наточен его меч, прочны ли ремни на ножнах, нет ли изъянов на щите. Центурион полагал, что, если оружие в полном порядке, это уже немало само по себе. Это значит, что жизнь твоя достанется врагу совсем не даром. Если достанется вообще. Вот уже десять лет не выпускает он из рук тяжелый разящий меч! Любимый меч. А какой же это центурион без любимого меча? И все эти десять лет Децим – рядом с Суллой. Полководец его любит, ценит его. Центурион – прежде всего исполнитель воли начальника. Чем точнее выполняет приказы свыше, тем более он нужен начальнику и республике. Центурион не забивает себе голову разными там благоглупостями, если хочет получать награды и продвигаться по службе. Если угодно – центурион существо бездумное. Нигде, ни в одном военном уставном свитке об этом не пишется прямо, что называется в лоб, Однако за шесть веков выработался тот самый тип – идеальный тип центуриона, – который будет служить вечным примером для потомков.
19 
