очень нудно 
62 
Невезение – упрямая штука, если уж прицепилось, то не отстанет, пока не сведет с ума. Сначала напускает дождь, затем истощает кошелек, и вот, когда Пархавиэль наконец-то нашел способ исправить незавидное материальное положение, оно начало выкидывать всякие пакостные фокусы.
Объект для спасения удалось найти не сразу, вначале гном обошел несколько таверн для середнячков. В первой посетители сидели с постными лицами и пили какую-то зеленоватую гадость, напоминающую травяной настой. Оказалось, что высохший, тощий хозяин с мутными, красными, как у крыски, глазками недавно стал рьяным поборником светлого духовного начала и вылил все бочки с вином в сточную канаву. Такой акт вопиющего вандализма возмутил постоянных посетителей, которые тут же перебежали к конкурентам, но их место заняли ученые и доморощенные богословы с такими же мутными взорами, как и у старика. Пархавиэль не выдержал и сбежал, как только один из посетителей ни с того ни с сего вскочил на стол и запел церковный псалом. К великому удивлению гнома, публика не закидала певца объедками, а зааплодировала.
В таверну «Хохолки и пятачки» Пархавиэль заглянул исключительно из-за названия, наивно предположив, что повар специализируется на приготовлении куриных блюд и аппетитных молочных поросят. «Кто много ест, много и пьет», – подумал гном и переступил порог шумной таверны.
В тесном зале находилось более сотни студентов, поглощавших дешевое вино и совершенно не закусывающих. Повара, похоже, здесь совсем не было, но заведение полностью соответствовало названию. Будущие ученые мужи и степенные чиновники толкались, дрались, петушились и вели себя совершенно по-свински, не стесняясь опорожнять желудки и раздувшиеся мочевые пузыри прямо у входа, а иногда и не отходя от стола. Буйству ученой молодежи пришел конец, когда на импровизированную трибуну залез худосочный субъект с опухшей физиономией и гордо заявил, что знает, где живет ненавистный профессор Керфауер, замучивший большую часть присутствующих классификацией трехлепестковых фиалок и постоянными переэкзаменовками. Восторженные крики и овации еще державшихся на ногах разбудил и тех, кто уже притомился, Ликующая толпа подхватила оратора на руки и понесла во двор. Судя по всему, студенты направились бить стекла в доме придирчивого старичка или устроить ему ночной концерт. Тех, кто не мог идти самостоятельно, заботливые соратники по университетскому братству прихватили с собой, как, впрочем, и пару пивных бочонков. Такой ораве были не страшны ни шайки грабителей, ни патрули стражи. Обругав себя за час потерянного времени, впустую потраченного на посещение снаружи вполне приличной таверны, Пархавиэль отправился дальше. Третий по счету кабак оказался закрытым, в четвертом вспыхнул пожар, а в пятом, по слухам, обычно спокойном местечке, внезапно разгорелась поножовщина, для усмирения которой прибыла целая рота солдат.
«Ничего себе добропорядочные горожане, в городе-то страсти кипят. Каждый со скукой по-своему борется, хорошо еще, что так, что, как в Альмире, погромов не устраивают, – нашел хоть что-то положительное гном в уйме без толку потраченного времени. – Это последняя, если и здесь ничего интересного, то придется шататься по темным закоулкам. Авось там кого-нибудь найду».
Внимание уже натершего огромные мозоли в новеньких, еще не разношенных сапогах гнома привлекло маленькое, весьма уютное с виду заведеньице. Двухэтажное здание с балкончиками и замысловатыми завитушками на фасаде. На окнах кружевные шторки, а по оконным рамам и двери шли расписные узоры на вольную тему местной растительности. Народу внутри было немного, горожане почему-то обходили это заведение стороной, хотя те, кто собирался внутри, выглядели вполне прилично и никак не походили на спившихся бродяг.
Со вкусом оформленная вывеска гласила: «Голубчик». «По-видимому, жители Торалиса просто недолюбливают голубцы. А мне вот без разницы, как капусту жрать: кручеными листьями или мелко порубленную, лишь бы к ней еще и мясо прилагалось», – подумал гном и под удивленными взглядами проходивших мимо горожан, важно подбоченясь, переступил порог.
То, что он ошибся, стало понятно сразу. Голубцами не пахло, тушеной капустой тоже, в ноздри гнома ударили омерзительные, приторно-сладкие ароматы духов, забивающие другие запахи. Посетителей было немного, человек двадцать, и все какие-то странные: разряженные как куклы, с подведенными тушью ресницами и напомаженными губами. Шум разговоров затих, как только Пархавиэль переступил порог. Двадцать пар мужских глаз уставились удивленно и растерянно на необычного посетителя. Кто-то недовольно наморщил напудренный носик, а кто-то, наоборот, лукаво улыбнулся упитанному, крепко сложенному гному.
62 
