очень нудно 
55 
Фламер удивленно уставился на товарища. Казалось, он был готов услышать все что угодно, но только не это. Дарк заметил, как изменилось выражение его глаз: удивление плавно переросло в страх за психическое состояние друга.
– Слушай, Аламез! – Так всегда называл его Фламер во время размолвок или ожесточенных ссор, которые порою были близки, но по удачному стечению обстоятельств так никогда и не перерастали в драки. – Я, конечно, понимаю, может, у тебя с этой девахой что и было, и впечатления от этого до сих пор согревают твое израненное сердце, но пойми – сейчас она труп! И кто знает, подействует на нее зелье али нет? Может быть, она через сутки начнет вонять и разлагаться, сколько ты ее на своем горбу таскать собираешься? Я не труслив, но брезглив.
– Идея, может быть, и не ахти, – произнес как никогда в жизни твердо и однозначно Дарк, – но ты правильно сказал – идея моя, а значит, и нести тело мне. Если начнется разложение, то тут же закопаем. А сейчас давай, лей свое зелье!
Небрежно и как бы нехотя опрокинув содержимое флакона в податливый рот амазонки, Фламер отошел в сторону и укоризненно покачал головой.
– Хорошо, сделаем по-твоему, – проскрипел сквозь зубы старый ворчун, – но только будь добр, держись от меня с этой тухлятиной подальше. Раздавить пару вампиров – это одно, а нюхать трупный смрад – немного другое… не приучен.
* * *
Затишье принесло успокоение и странную дремоту сознания. Нет, его не клонило ко сну, и тело было в полном порядке, за исключением так и не зажившей до конца раны. Долгого двенадцатичасового отдыха было вполне достаточно, чтобы привести себя в хорошую форму и не чувствовать усталости. Дремали только эмоции, они притупились, и многоцветная картина мира стала тусклей, ее цвета не казались теперь такими яркими и насыщенными.
Уходя в лес, он надеялся по дороге в спасительный Кодвус обрести покой и хотя бы на время убежать от войны со всеми ее отвратительными атрибутами: трупами, голодом, виселицами. Кто мог тогда предположить, насколько наивными окажутся его надежды. Глупо, по-детски глупо было бы думать, что это зловещий рок идет за ним по пятам, что смерть преследует его, убивая страшной ржавой косою всех тех, с кем он хоть недолго общался. Смерти знакомых ему людей объяснялись, конечно, гораздо проще и намного банальней.
Мир живет своей жизнью, и борьба за выживание проходит не только на полях великих сражений, она постоянна, она – неотъемлемая часть повседневной жизни. Отдохнуть от борьбы, все равно что отдохнуть от жизни. Теперь он не понимал, а ощущал эту несложную прописную истину, воспринимал ее как объективную реальность, и уход «в мир иной» знакомых ему людей перестал казаться чем-то экстраординарным, он стал обычным и даже естественным, как солнце, небо и шелест деревьев…
Сидя у еле тлеющего костра, Дарк внимательно ощупывал бездыханное тело Ильзы, что объяснялось не замысловатым финтом фантазии начинающего извращенца, а заботой о ближнем своем, впрочем, которым она и не являлась. Несмотря на ее природную красоту, обаяние и вполне сносный для амазонки характер, он не питал к девушке никаких особых чувств. Он просто не хотел, чтобы она умерла.
Из всех амазонок, встретившихся ему на пути, Ильза, пожалуй, оказалась единственной, с кем можно было даже поговорить. К сожалению, женщины, в силу устоявшихся традиций и накопленного ими опыта, смотрят на мужчин как на потенциальных сволочей; а амазонки пошли дальше – как на фактических, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ильза была вменяемой, она представляла собой прекрасное исключение из этого ужасного по своей глупости правила.
А может, все было гораздо проще, может быть, он привязался к суровому взгляду ее голубых глаз и золотым кудряшкам, привязался, как к Фламеру, Гаврию, бывшему денщику или к любимой лошади. Она незаметно стала частью его окружения в этом бескрайнем и сумасшедшем мире человеческих жизней.
Уже был вечер, и прошел целый день с тех пор, как эликсир начал действовать. Дарк следил за состоянием тела, поскольку боялся пропустить момент начала изменений. Что-то должно было появиться: или пульс, или отвратительный запах трупного разложения.
Его пальцы умело скользили по неподвижному телу, пытаясь ощутить биение пульса или почувствовать слабую толику тепла, исходящего изнутри. Кожа амазонки оставалась упругой и мягкой. Наверное, прикосновения воспринимались бы намного приятнее при других обстоятельствах, если бы тело не было таким омерзительно холодным.
55 
