очень нудно 
51 
Фанорий терялся в догадках и чувствовал себя впечатлительным дураком, у которого чересчур разыгралось воображение. Точного ответа на поставленный самому себе вопрос он найти не мог, но на всякий случай приказал Милене увести юношу от места сражения. За кем бы ни охотился головорез неизвестной породы, а цели он все равно бы не достиг! Если он пришел за Марком, то Милена надежно спрячет его в городе, а затем все вместе морроны непременно найдут способ сохранить несмышленышу жизнь. Если же целью убийцы были их жизни, то в эту, уже кончавшуюся ночь, злодею пришлось бы довольствоваться лишь его стариковской головою. Как ни странно, но за спокойно беседовавших наверху Гентара с Аламезом Фанорий не волновался. Он был уверен, что у одного из старейших морронов и у легендарного героя Легиона хватит сил постоять за себя, да и убийца почему-то казался старику не настолько глупым, чтобы к ним сунуться.
Пока Фанорий переводил дух, а в его голове копошились мысли, время не стояло на месте; бой продолжался, и его финал был уже близок. Отряд охранников достиг кое-какого успеха. Бравые солдаты господина Гарвона зажали неприятеля в угол, полностью окружили и добивали сокрушительными, быстрыми ударами мечей; добивали, да вот только никак не могли добить… Прижатому к стенке врагу хватало и времени и сил, чтобы отражать атаки превосходящих числом противников. Оба его клинка летали по воздуху с такой скоростью, что глаза нападавших не успевали уловить их молниеносных движений. На такую прыть просто не был способен ни один человек!
К счастью, пока что убийца не мог прорваться сквозь окружение, но в том-то и дело, что это было только «пока». Беда крылась в том, что с загадочным существом (загадочным, поскольку его природа точно еще не была определена докучливым Фанорием) бились обычные люди, тела которых как бы ни были крепки, но все равно имели пагубную особенность уставать. Рано или поздно в побоище должен был наступить переломный момент. Удары охранников стали бы более редкими и менее сильными, в то время как их противник казался необычайно вынослив.
В каком-то смысле все умники прокляты. Они способны правильно оценить ситуацию и составить точный прогноз ее развития, но, к сожалению, зачастую не в силах ничего изменить. В этом-то и кроется их несчастье.
Дыхание Фанория еще не стало до конца ровным, а его пессимистичные предположения уже начали сбываться. По трапезному залу пронесся первый крик: не предсмертный, но крик живого существа, испытывающего жуткую боль. Отбиваясь от охранников, одиночка-боец улучил момент и неожиданно контратаковал уставшего, и поэтому недостаточно быстро ушедшего в защиту наемника. Рукав пострадавшего тут же обагрился хлынувшей потоком кровью, а его меч со зловещим звоном упал на каменные плиты пола; упал не один, а вместе с отрубленной кистью, все еще крепко сжимавшей рукоять.
Усталость сделала свое грязное дело, притом она обрекла на мучение и смерть не одного бойца, а целиком весь отряд. Заметавшийся и задергавшийся в судорогах раненый не только выбыл из строя, но и стал помехой для товарищей, поскольку его оглушающий, душераздирающий крик и хаотичные метания нарушили единую линию нападения и привели в замешательство находившихся рядом бойцов. Убийце же, наоборот, они сыграли на руку. Задержка в несколько секунд дала ему возможность повторно атаковать. Фанорий не видел, какой именно прием провел злодей против собравшегося на него напасть крайнего слева парня, но зато картину, представшую в следующий миг его глазам, запомнил надолго. Кожаная куртка на спине наемника вдруг вздыбилась и лопнула. На ее блестевшей в свете лампад, почти идеально ровной поверхности вдруг образовалась трещина, из которой всего на долю секунды показался кончик окровавленного лезвия; показался, а затем вновь быстро юркнул обратно. Широкоплечий здоровяк, уже занесший руку для удара, мгновенно обмяк и повалился на колени. Случайный толчок бедра бившегося рядом товарища довел начатое до конца. Несильного сотрясения оказалось достаточно, чтобы умирающий медленно завалился на бок и распластался на полу, точно бок о бок с потерявшим сознание то ли от болевого шока, то ли от потери крови подранком.
Безобидный комок, покатившийся со снежной вершины, уже к середине горы превращается в смертельно опасную, сметающую все на своем пути лавину. Число охранников сократилось с восьми до шести, и это было только начало их поражения. Не прошло и минуты яростного боя, как по полу покатилась голова третьей жертвы нечеловечески выносливого убийцы, а поредевший отряд стал потихоньку отступать, сдавая врагу позиции и более беспокоясь об обороне, нежели, как еще недавно, о нападении.
51 
