2 
– Помолчи, Эврар! – прервал его тот, кого назвали герцогом. Он был немолод, войлочный капюшон обрамлял его худое лицо с резкими морщинами от крыльев носа и властным выражением плотно сжатого тонкогубого рта.
– Мессир Ренье, мы должны сделать остановку, – упрямо повторил мелит[1]. – Лошади утомлены, да и люди тоже. Мы ведь идем без остановок от самого Компьена, и, видимо, нам не судьба найти достойное пристанище. Надо сделать остановку. Подумайте о вашей жене.
– То-то, смотрю, ты волнуешься о герцогине Эмме поболее меня! – сухо заметил герцог, но все же оглянулся туда, где в хвосте кавалькады виднелся красный суконный возок.
Герцог женился всего несколько дней назад. Ему было почти пятьдесят, его жене – двадцать. До этого она была невенчанной женой правителя Нормандии герцога Роллона, который отказался от нее после того, как король Карл Простоватый предложил ему руку своей дочери принцессы Гизеллы. Эмма же была нужна Ренье, герцогу Лотарингии, как дочь покойного короля Эда, племянница самого могущественного сеньора Франкии Роберта Робертина, а также как племянница самого короля, ибо ее матерью была сводная сестра Карла Простоватого. В ней текла королевская кровь, и герцог рассчитывал путем супружества добиться короны, ибо в своих лотарингских владениях он уже считался полноправным правителем.
Теперь же, после венчания с принцессой из рода Каролингов, он имел все основания писать папе и требовать себе короны. Он был доволен и спешил в Реймс к королевскому двору, дабы объявить о своем браке с принцессой Эммой. И вот, из-за наступившего сразу же после Рождества ненастья, он вынужден был, как ни спешил, делать одну остановку за другой, и вожделенный час торжества все откладывался.
Это раздражало герцога Ренье не меньше, чем неожиданная слабость на ложе с женой. Он давно понял, что время любовных утех для него миновало, и уже не стремился взять к себе ночью смиренных рабынь и податливых служанок. Но все же не менял своего решения обвенчаться с Эммой. Она была ему необходима как жена, как залог его возвышения благодаря ее королевской крови. Но брак для стареющего герцога имел свои неприятные стороны. Супружеское ложе… на котором он оказался полностью несостоятелен. Сказалось ли застарелое ранение в паху, или мстила бурно проведенная молодость, или напоминал о себе возраст?.. Крест честной, а ведь он знал людей и постарше себя, которые брюхатили вилланок направо и налево! А вот он проявил с молодой женой полнейшее бессилие.
Глазами он хотел эту красавицу, он любовался ее упругим телом, ему нравилось касаться теплой шелковистой кожи и смотреть в ее восхитительное лицо. Он понял, что жаждет эту женщину, еще когда они миновали границу Нормандии и обвенчались в первой же придорожной часовне. Тогда он вдруг ощутил шум в крови, учащенное сердцебиение и, едва встретился с ожидавшей его на дороге свитой, велел разбить для себя с супругой шатер, несмотря на пронизывающий холод и сырость, от которых не спасали и войлочные стенки. Но потерпел сокрушительный провал…
Тогда он свалил все на холод. Эмма послушно кивнула. Она вообще держалась покорно, приветливо, была даже мила и весела с ним. Превосходная супруга, к которой он все же почувствовал неприязнь после того, как в последующие разы, когда они ночевали в богатых аббатствах, где им выделяли прекрасные покои, он по-прежнему не смог выполнить своих супружеских обязанностей. И тогда он решил поспешить в Реймс, где в отведенных ему во дворце короля апартаментах у них будут отдельные спальни.
И вновь остановка. Конечно, можно будет сослаться на усталость. Но когда он подумал о приветливой улыбке жены и ее стремлении казаться невозмутимой… Проклятая шлюха! Со своим варваром она небось проводила совсем иные ночи, даже родила ему сына. Викинг не отдал ей сына, но если она и тосковала по ребенку, то умело это скрывала. И хотя в глубине ее бездонных темных глаз герцог порой и замечал боль, она не переставала улыбаться, беспечно болтать с его воинами, даже кокетничать.
Ренье видел, какие взгляды бросали на молодую герцогиню его люди. Он понимал их и сердился. Главное, чтобы они ни о чем не догадались и слабость герцога не стала известна его сыну Гизельберту. Гизельберт почти ровесник Эммы, дерзкий парень, которому уже сейчас не терпится отстранить от власти рано постаревшего отца. Брак Ренье будет для Гизельберта полнейшей неожиданностью и свидетельством, что Ренье еще не так стар… если, конечно, Эмма не проболтается.
2 
