очень нудно 
60 
И посмотрел на Сашу укоризненно.
Лариска стояла на крыльце, ревела в голос.
– Прекратите, Лариса, – сурово проговорила Лидия Григорьевна, – вы пугаете Тараса.
Лариска притихла, только всхлипывала, шмыгая носом и утираясь краем платка.
Лидия Григорьевна протянула Саше руку.
– До свидания, Саша, спасибо за то, что вы делали для меня.
– Что я для вас делал? – засмеялся Саша.
– Делали. Спасибо.
– Может быть, напишете с нового места?
Она усмехнулась, на ее некрасивом лице усмешка выглядела гримасой.
– Вряд ли придется. Спектакль только начинается.
Возчик тряхнул вожжами. Заскрипели полозья, розвальни тронулись, возчик шел рядом, потом присел на грядку, опять тряхнул вожжами, лошадь затрусила по мелко накатанной колее, Саша смотрел им вслед, сани удалялись и наконец скрылись в лесу. Лидия Григорьевна ни разу не обернулась. Не оглянулся и Тарасик.
Теперь Саша остался в Мозгове один.
Проводив Лидию Григорьевну, Саша вернулся домой и сел разбирать почту – писем и газет, посланных из Москвы еще летом и осенью, было много.
Мама писала, что зачетную книжку и шоферские права она нашла и сохранит до Сашиного приезда. Книги, которые просил Саша, выслала. Письмо было хорошее, Сашин расчет, что его просьба найти документы успокоит мать, оказался правильным. Варя писала, что поступила в строительный институт на вечернее отделение.
Несмотря на будничность и скупость таких сообщений в письмах мамы, в Вариных приписках было нечто ободряющее – жизнь продолжается, его документы целы, ждут его, шофером-то он сможет работать, из зачетной книжки видно, что он фактически закончил институт… Конечно, это бумажки, и, если его не освободят, они ему не понадобятся. И все же что-то официальное, вещественное, какие-то ниточки в будущее. Впрочем, могут пригодиться даже в лагере – не зашлют на лесоповал, а дадут работу по специальности. Ответа на письмо Сталину не было – раньше февраля-марта Саша его и не ждал.
Он опять отращивал бороду – для кого и к чему тут бриться? Несмотря на морозы, январь здесь хлящий, ходил на лыжах, пытался охотиться, хотя и безрезультатно.
Однажды ему встретились лыжники в красноармейских шлемах. Саша сошел с лыжни, уступая дорогу: он один, а их пятеро. Они тоже остановились.
– Здорово, отец!
Отцом они его назвали, наверно, из-за бороды.
– Здравствуйте. – Саша с интересом разглядывал красноармейцев. Красноармейцев Саша здесь никогда не видывал. Здоровые, молодые, краснощекие ребята с заиндевевшими бровями и ресницами, в шерстяных свитерах, ватных брюках, телогрейках с меховым воротником, валенках, обшитых снизу кожей и войлоком, меховых рукавицах, в утепленных шлемах с подшлемниками. За каждым короткие ручные нарты.
– Это какая деревня? – спросил первый красноармеец.
– Мозгова.
– Так, точно, Мозгова. Сколько до Кежмы?
– Двенадцать километров.
– Верно, – подтвердил лыжник, – так и должно быть.
– Вы откуда? – спросил Саша.
– Из Нижнеангарска. Про лыжный пробег Байкал – Баренцево море слышал?
– Нет.
– Газеты надо читать, отец, ты грамотный?
– Грамотный, – улыбнулся Саша.
– Грамотный, вот и почитай.
– Почитаю. Что у вас в нартах?
– Мешки спальные, имущество походное. Маршрут четыре тысячи километров.
Саша покачал головой.
– Много.
Лыжники стояли, опершись на палки, отдыхали.
– И давно идете?
– Месяц идем, Байкальский хребет подвел. Знаешь Байкальский хребет?
– Знаю.
Лыжник причмокнул губами.
– Крепкий орешек! Склоны крутые, кустарник непролазный, ветер ураганный, морозы, сам видишь, лютые. Взбирались по отрогам с лыжами в руках. А когда перебрались – тайга, лыжни нет, по целине шли, лыжню прокладывали…
– Досталось вам, – посочувствовал Саша.
– Не то слово! Главное – из графика выбились, опаздываем. В Кежме нас уже пять дней ждут. База наша там.
– А из Кежмы куда?
– Из Кежмы, – охотно ответил лыжник, давно, видно, не разговаривал с посторонним человеком, – из Кежмы пойдем на Подкаменную Тунгуску…
Он выпрямился.
– Ладно, отец, заговорились с тобой…
И обернулся к попутчикам.
– Пошли, что ли?
– Пошли.
– Двенадцать километров рванем, а уж там в баньке попаримся, отдохнем, отоспимся.
Он поднял палку, показал на свой отряд.
– Запомни, отец! Исторический момент. Своими глазами видел великий северный марафон. Марафон, знаешь, что такое?
60 
