27 
Его уверенность в успехе была первой причиной несчастья. Вторая же заключалась в том, что и у Арабеллы Бишоп в этот день было такое же хорошее настроение, и она не испытывала к Бладу никакой вражды. Эти два обстоятельства и явились причиной его задержки, приведшей к печальным последствиям.
Увидев Блада, Арабелла с милой улыбкой поздоровалась с ним и заметила:
— Кажется, уже целый месяц прошёл со дня нашей последней встречи.
— Точнее говоря, двадцать один день. Я считал их.
— А я уже начала думать, что вы умерли.
— В таком случае благодарю вас за венок.
— Какой венок?
— Венок на мою могилу.
— Почему вы всегда шутите? — спросила Арабелла, вспомнив, что именно его насмешливость во время последней встречи оттолкнула её от Блада.
— Человек должен уметь иногда посмеяться над собой, иначе он сойдёт с ума, — ответил Блад. — Об этом, к сожалению, знают очень немногие, и поэтому в мире так много сумасшедших.
— Над собой вы можете смеяться сколько угодно. Но, мне кажется, что вы смеётесь и надо мной, а это ведь невежливо.
— Честное слово, вы ошибаетесь. Я смеюсь только над смешным, а вы совсем не смешны.
— Какая же я тогда? — улыбнулась Арабелла.
Он с восхищением глядел на неё — такую очаровательную, доверчивую и искреннюю.
— Вы — племянница человека, которому я принадлежу как невольник. — Он сказал это мягко, без озлобления.
— Нет, нет, это не ответ! — настаивала она. — Сегодня вы должны отвечать мне искренне.
— Искренне? — переспросил Блад. — На ваши вопросы вообще отвечать трудно, а отвечать искренне… Ну хорошо. Я скажу, что тот человек, другом которого вы станете, может считать себя счастливцем… — Он, видимо, хотел ещё что-то сказать, но сдержался.
— Это даже более чем вежливо! — рассмеялась Арабелла. — Оказывается, вы умеете говорить комплименты! Другой на вашем месте…
— Вы думаете, я не знаю, что сказал бы другой на моём месте? — перебил её Блад. — Вы, очевидно, полагаете, что я не знаю мужчин?
— Возможно, мужчин вы знаете, но в женщинах вы совершенно не способны разбираться, и инцидент в госпитале лишь подтверждает это.
— Неужели вы никогда не забудете о нём?
— Никогда!
— Какая память! Разве у меня нет каких-либо хороших качеств, о которых можно было бы говорить?
— Почему же, таких качеств у вас несколько.
— Какие же, например? — поспешно спросил Блад.
— Вы прекрасно говорите по-испански.
— И это всё? — уныло протянул Блад.
Но девушка словно не заметила его огорчения.
— Где вы изучили этот язык? Вы были в Испании? — спросила она.
— Да, я два года просидел в испанской тюрьме.
— В тюрьме? — переспросила Арабелла, и в её тоне прозвучало замешательство, не укрывшееся от Блада.
— Как военнопленный, — пояснил он. — Я был взят в плен, находясь в рядах французской армии.
— Но ведь вы врач!
— Полагаю всё-таки, что это моё побочное занятие. По профессии я солдат. По крайней мере, этому я отдал десять лет жизни. Большого богатства эта профессия мне не принесла, но служила она мне лучше, чем медицина, по милости которой, как видите, я стал рабом. Очевидно, бог предпочитает, чтобы люди не лечили друг друга, а убивали.
— Но почему вы стали солдатом и оказались во французской армии?
— Я — ирландец и получил медицинское образование, но мы, ирландцы, очень своеобразный народ и поэтому… О, это очень длинная история, а полковник уже ждёт меня.
Однако Арабелла не хотела отказаться от возможности послушать интересную историю. Если Блад немного подождёт, то обратно они поедут вместе, после того как по просьбе дяди она справится о состоянии здоровья губернатора.
Блад, конечно, согласился подождать, и вскоре, не торопя лошадей, они возвращались к дому полковника Бишопа. Кое-кто из встречных не скрывал своего удивления при виде раба-доктора, столь непринуждённо беседующего с племянницей своего хозяина. Нашлись и такие, которые дали себе слово намекнуть об этом полковнику. Что касается Питера и Арабеллы, то в это утро они совершенно не замечали окружающего. Он поведал ей о своей бурной юности и более подробно, чем раньше, рассказал о том, как его арестовали и судили.
Он уже заканчивал свой рассказ, когда они сошли с лошадей у дверей её дома и задержались здесь ещё на несколько минут, узнав от грума, что полковник ещё не вернулся с плантации. Арабелла явно не хотела отпускать Блада.
— Сожалею, что не знала всего этого раньше, — сказала девушка, и в её карих глазах блеснули слёзы. На прощание она по-дружески протянула Бладу руку.
27 
