Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
141 
Он снова застонал. Геллон пожал плечами. Порой он не понимал Рагнара. Что за удача – путаться с нечистью? Он даже сплюнул, отошел. Из мрака приблизился огромный Олаф, свалил у ног конунга целую кучу копий.
– Вот, насобирали на склоне. Будет чем пускать изморозь ран[56] христианам.
Какой-то шум на дальней площадке холма привлек их внимание. Оба заспешили туда. Оказалось, викинги обступили светловолосого подростка в темной одежде.
– Забери меня Локи, если это не Риульф, – узнал паренька Олаф. – Всемогущие Боги! Как ты здесь оказался, сынок?
– Ну и вонища же здесь, – усмехнулся Риульф. Чувствовал себя героем и был рад оказаться среди своих.
– Не тяни, – встряхнул его Геллон. – Как ты пробрался сюда?
Тогда Риульф рассказал, как висел над кручей, готовый в любой миг сорваться, как опасался, что его собьет стрелой свой же часовой. А когда залез на гору падали, его так и стало выворачивать наизнанку, пока его, скорчившегося в спазме, не обнаружил один из часовых. Еще удача, что не убил сразу.
– Все это хорошо, – сказал Геллон, – но спрашивается, за каким демоном ты лез сюда?
Это даже обидело Риульфа.
– Не за каким, а за какими. За вами самими – разрази вас гром!
Он старался говорить, как бывалый воин, но с его ломающимся голосом это вышло столь забавно, что викинги невольно засмеялись. В царившую на холме мрачную атмосферу это внесло некоторое облегчение, однако Геллон остался серьезен. С силой сжал локоть паренька.
– Клянусь своим смертным часом, ты сейчас все выложишь или я выпущу тебе кишки и скажу, что так и было.
Риульф почувствовал обиду. Огляделся.
– А где Ролло? Я буду говорить только с ним.
– Кровь Локи! Ты меня злишь, щенок. Откуда здесь взяться Ролло? Его здесь нет.
– А… Ну, тогда…
– Что тогда? Ты будешь говорить?
Геллон резко встряхнул мальчика, но за него вступился Олаф.
– Погоди, Глум. Мальчишка пажом был, при дворе вращался и к такому обращению не привык.
Он поставил Риульфа перед собой, заговорил с ним спокойно. И тогда мальчик поведал, что забрался на кручу с единственной целью, чтобы предупредить викингов, что если они хотят спастись, то необходимо это делать прямо сейчас, когда франки перепились и многие спят.
Тут даже Геллон заулыбался. Приятельски взлохматил мальчишке чуб.
– Прости, сынок. Ты настоящий храбрец, а я был не прав по отношению к тебе.
Потом они совещались. Просто так кинуться на прорыв было опасно, и решили, что несколько викингов вместе с Риульфом спустятся с кручи, где меньше всего было постов христиан, прокрадутся сквозь лагерь и в его тылу поднимут шум. А когда франки забеспокоятся и внимание их будет отвлечено, остальные кинутся на решающий прорыв.
Известие быстро разнеслось по лагерю. Павшие было духом северяне оживились, стали готовиться, подбирать оружие.
Геллон быстро сообщил всем план.
– Видимо, боги не забыли о нас, – говорил он. – И бледный конь,[57] что уже маячил перед нами, отступит, если мы проявим мужество и не изменим себе.
* * *
Эмма еще издали услышала приближение Эбля. Он что-то кричал на охранников, ругался. Резко поднялась, спустив ноги с лежанки. Все это время она пребывала в страшном напряжении, а появление среди ночи графа Пуатье не сулило ей ничего хорошего.
Он резко откинул дерюгу на входе, стоял, опираясь виском о косяк. Длинные волосы спадали на скулы, крест на драгоценной цепи съехал на бок. Эмма сразу заметила, что он мертвецки пьян. От него разило вином, лицо раскраснелось, глаза неестественно блестели. В руках – тыквенная бутыль.
– Я принес тебе вина, Эмма.
Он вошел, стал шарить по полкам, опрокидывая глиняные горшочки. Потом все же ухватил какую-то плошку, налил в нее вина, расплескав немало на глиняный пол. Протянул.
Она молча выпила глоток.
– Терпкое.
Он кивнул.
– Терпкое, но не кислое. Это все равно лучше, чем нюхать эту вонь.
Глядел на нее.
– Какая же ты красивая, когда вот так распускаешь косы.
Он протянул к ней руку, но она отшатнулась.
– Вы пьяны. Идите, отоспитесь.
– Идти, в эту вонь…
Он резко замотал головой.
– Нет, не сейчас. Завтра у меня важный день. И пусть дьявол заберет меня живым, если я не выбью проклятых нехристей с этой вонючей горы. Нет, клянусь всей землей Пуатье, всеми эльфами земель и вод Пуатье…
Замолчал, забыв, что хотел сказать. Глядел на нее, улыбался.
– Ты сама, как эльф, Эмма. Наверное, вот такие нежные создания, как ты, кружат в вечернем тумане над стоячими заводями наших болот. Когда-нибудь я покажу их тебе… Когда я разобью норманнов, а после вернусь с тобой в свои земли. И никто не посмеет препятствовать мне в этом.
141 
