4 
— Вот ты где, дорогая! — произнес он с легким укором.
Шайлер моргнула.
— А, Олли! Ты знаешь Джека?
— Кто ж его не знает? — отозвался Оливер, подчеркнуто игнорируя Форса. — Крошка, ну ты идешь? — тоном собственника осведомился он. — Там, наконец, начали впускать.
Он указал на «Банк»: неиссякающий поток подростков в черном тек между колоннами с каннелюрами.
— Мне нужно идти, — словно извиняясь, произнесла Шайлер.
— Так скоро? — спросил Джек.
В глазах его заиграли огоньки.
— Недостаточно скоро, — добавил Оливер, угрожающе улыбнувшись.
Джек пожал плечами.
— До встречи, Шайлер, — сказал он, поднял воротник твидовой куртки и зашагал в противоположную сторону.
— Что-то много народу, — проворчал Оливер, когда они встали в очередь.
Он с раздраженным видом скрестил руки на груди.
Шайлер помалкивала, но сердце ее билось учащенно. Джек Форс знает, как ее зовут.
Они продвигались вперед черепашьим шагом, постепенно приближаясь к надменно взирающему на всех из-за бархатной веревки здоровенному трансвеститу с планшетом-блокнотом в руках. Клон Эльвиры-Повелительницы тьмы окидывал каждую группу испепеляющим взглядом, но никто не отводил глаз.
— Не забывай: если вдруг к нам прикопаются, просто не нервничай и мысли позитивно. Тебе надо хорошенечко представить, что нас впускают, ясно? — с жаром прошептал Оливер.
Шайлер кивнула. Они двинулись вперед, но вышибала преградил им путь. Он поднял здоровенную лапищу и прорычал:
— Документы!
Шайлер достала водительские права на чужое имя — но с ее фотографией. Руки у нее дрожали. Оливер достал такие же права. Шайлер прикусила губу. Теперь ее точно застукают и отправят за это в тюрьму! Но она помнила, что говорил Оливер. «Не нервничай. Держись уверенно. Мысли позитивно».
Вышибала сунул их права в какое-то инфракрасное устройство: устройство не запищало. Трансвестит приостановился, нахмурился, с сомнением посмотрел на Шайлер и Оливера и принялся изучать документы.
Шайлер попыталась продемонстрировать спокойствие, которого не ощущала, сердце колотилось под слоями тонкой одежды.
«Конечно же, я выгляжу на двадцать один год! Я уже бывала здесь и раньше. И с этими правами все в порядке!» — старательно внушала себе Шайлер.
Вышибала снова сунул права в устройство. Потом покачал головой.
— Неладно что-то, — пробормотал здоровяк.
Оливер взглянул на подругу. Он был бледен. Шайлер казалось, что она сейчас упадет в обморок. Никогда в жизни она так не нервничала. Часы отмеряли минуту за минутой. Люди, стоявшие позади, начали проявлять нетерпение.
«С этими нравами все в порядке. Спокойствие и уверенность. Спокойствие и уверенность». Шайлер отчетливо представила, как трансвестит машет рукой, пропуская их в клуб. «Впусти нас. Впусти нас. Впусти нас. Впусти нас. Просто впусти нас!»
Вышибала поднял голову и вздрогнул, будто услышал ее. Казалось, время остановилось. А потом здоровяк вернул права и жестом велел им проходить, в точности как и представляла Шайлер.
Девушка перевела дух. Они с Оливером переглянулись со сдержанным ликованием.
Они вошли в клуб.
ГЛАВА 2
Рядом с «Банком» располагался ночной клуб совсем другого рода — из тех, что появляются по одному в десятилетие, в тот момент, когда божества рекламы, моды, вообще всякие знаменитости сходятся воедино, чтобы сотворить особую шикарную обстановку. Следуя священной традиции «Студии-54» середины семидесятых, «Палладиума» конца восьмидесятых и «Мумбы» начала девяностых, «Квартал-122» создавал культовый мир, определяя тенденции развития, образ жизни целого поколения. Постоянные заказчики комбо-коктейля из числа самых красивых, знаменитых, всемогущих жителей города, объектов всеобщей зависти, нарекли его своим — своей естественной средой обитания, животворящим родником, — и поскольку на дворе был двадцать первый век, эпоха сверхэксклюзивности, они даже платили астрономические членские взносы за эту привилегию. Все, что угодно, лишь бы обособиться от простых смертных. А внутри этого благословенного убежища, за самым престижным столиком, в окружении блестящей подборки юных моделей, постпубертатных кинозвезд и отпрысков самых видных семейств, восседала самая эффектная за всю историю Нью-Йорка женщина, Маделин Форс, более известная как Мими. Шестнадцать лет, приближающиеся к тридцати четырем, что подтверждала инъекция ботокса в переносицу.
4 
