очень нудно 
46 
Итак, 13 октября 1922 года я прибыл в заросший плющом Гарвардский университет. Поскитавшись между зданиями и обнаружив кафедру египтологии, я узнал от секретаря, что увидеть мистера Трилипуша нельзя, поскольку тот меньше месяца назад отбыл в Египет в исследовательских целях и пробудет там до начала 1923 года. Решено: выясню тут все, что можно, а потом на шиллинги Дэвиса и четы Марлоу отправлюсь отдыхать в солнечный Египет. Я спросил, нельзя ли увидеть Трилипушева начальника. Меня отвели в кабинет маленького круглого голландца по имени Тербруган, главы гарвардских «египтян». Когда я сказал ему, что ищу кой-какую информацию про его мистера Трилипуша, он, пуская слюну, ответил мне с немецким акцентом: «Торокой мой! Кем пы он там ни пыл, ф страссном сне нелься престависс сепе, сто он мой Чилипус».
Теплых (или хотя бы сухих) слов для своего работника у Тербругана не нашлось, и вскоре мы беседовали честно и откровенно, что пришлось мне куда больше по душе, нежели пугливый снобизм четы Марлоу или туманные недоговоренности Квинта.
— Строптивесс, нахал, прехун, — декламировал этот парень. — Строптивесс, нахал, прехун! Нахалы толсны по менссей мере снать, про сто они кофорят. Но его книсска — это се полная ахинея! Натеюсс, его успели сосрать крокотилы…
На секунду его брань заставила меня задуматься, как профессор Тербруган с его жестокими фантазиями соотносится с тем, что нам уже известно. Я бы не удивился, узнав, что он служил в том же страшном полку в пустыне или связан с делом другими зловещими нитями, но нет, это впечатление оказалось ложным: как я понял, Мэйси, университетские типчики все выражаются примерно одинаково. Должен признаться, старательно записывая за Тербруганом жалобы на Трилипуша, я быстро терял к его словам интерес и теперь не совсем понимаю, что имелось в виду под такими, например, заметками: «Книга Р. Т. — про Атумаду, который был или не был царем и был или не был поэтом, похоронен или не похоронен там, куда отправился Р. Т., египетские стихи рифмуются или не рифмуются. Так вот чем эти люди занимаются целыми днями? Это что — работа?» Климат был тому виной, еда или разговор, но я чувствовал, что Америка меня измотала и я заболеваю. Слова Тербругана не задерживались в моей голове, пока я не спросил, куда именно в Египте подался Трилипуш.
— Ф Тер-эль-Пахри, — ответил Тербруган, и я попросил написать это слово правильно, а то мало ли.
(— Видите, Мэйси? — спросил я своего замечательного, но бестолкового помощника, вернувшись в отель и обложившись картами. Но он только потряс головой и закусил губу. Вы не возражаете, Мэйси, нет? Я вас тут вверну вроде как для разрядки.)
— Значит, поскольку профессор Трилипуш доставляет вам столько хлопот, — сказал я ученому с лицом как брюква, пока тот вытирал рот платком, — вы взяли и отправили его на раскопки? Недешевый способ избавиться от паразита, а?
Вовсе нет. Решение оставалось за Тербруганом, и он отказал Трилипушу в деньгах на путешествие, и причину указал: есть, мол, разные мнения о том, что Трилипуш знает и чего не знает. (Коли честно, Мэйси, эти люди лаялись хуже шакалов.)
— И мне слусилось уснась, сто ему откасали Мусей исясьных искуфф, Метрополитен-мусей и мусей Карнеки. — Так он, выходит, поехал за свой счет? — Не софсем. Его проклятое путесессие опласивают мессные телсы…
Мой дорогой Мэйси, некоторые слова, которые я не могу не написать, верно, придутся вам не по нраву. Я размышлял, стоит ли помягче писать про вещи, которые открылись мне тогда. Может, нужно подать вам все в благоприятном свете? Нет, этого я делать не буду. Возраст уже не тот, и вы просили меня изложить все как было, да и, честно сказать, по-иному я излагать не привык. В общем — мы ступаем на тонкий лед. Я — правдолюб, точно так — наверно, потому я сегодня утром и колебался: приступать к бостонской части истории или нет? Ну да ладно, я один раз приношу свои извинения, и покончим с этим: простите меня, мистер Лоренс Мэйси III, коли то, что вы прочтете в этой хронике, вас расстроит или заставит увидеть в печальном свете вашу семью, а то и несчастную покойную тетушку Маргарет.
— Не софсем. Его проклятое путесессие опласивают местные телсы, неприятные типы с, посфолено мне путет топа вит, турной репутасией.
Он упомянул вашего двоюродного дедушку Честера Финнерана, а также Хайнца Ковакса.
Коли Трилипуш — заноза в заднице, почему его просто не уволили? Тон парня изменился, и он сообщил, что «воопсе-то униферситет претпоситает этофо не телать» (что-то с чем-то, а?). Но «кокта Чилипус вернесса ис Екипта с пустыми руками, а так оно и слусисса, этого путет тостатосно, стопы фыстафит его на посмесисе», добавил он с доброй долей яда. Заметив, что звучит неподобающе, профессор из кожи вон лез, обеляя своего Трилипуша:
46 
