127 
Элинор проглотила ком в горле, чувствуя, как тает ее ненависть к мавританке.
— Я прощаю тебя, — прошептала она.
— Теперь душа моя спокойна. Твой замок называется Мелтон?
— Да.
— Я пришлю туда Эдуарда.
Принц Уэльский назначил Джордана кастеляном замка Роксби. Направляясь туда в сопровождении слуг, Тарифа попала в грозу. Она радовалась разгулу стихии, сознавая, что пагубное воздействие проливного дождя и пронизывающего ветра сократит ее дни. Элинор обещала позаботиться о ее сыне. Возможно, ребенок сблизит Элинор и Джордана, которых она так отчаянно старалась развести, — если, конечно, Джордан останется жив после предстоящего поединка. При мысли, что ее любимый может погибнуть, Тарифа содрогнулась. Подняв глаза к небу, где грохотал гром и сверкали молнии, она молила Аллаха сохранить ему жизнь.
На следующее утро слуги, явившиеся будить мавританку, обнаружили бездыханное тело. Под боком у матери захлебывался плачем младенец. Поначалу никто не знал, что делать. Не признай их господин маленького язычника своим отпрыском, они не устояли бы перед соблазном бросить его на произвол судьбы.
К одеяльцу ребенка был прикреплен небольшой свиток. К счастью, один из слуг умел читать. Изучив пергамент вдоль и поперек, он не нашел там ничего, кроме языческой тарабарщины. Только одна фраза имела смысл: «Когда меня не станет, отвезите моего сына к леди Элинор в замок Мелтон».
Мелтон находился неподалеку, и проще было оставить ребенка там, чем везти его в Роксби.
Из окна комнаты Элинор созерцала летние сумерки, медленно сгущавшиеся над землей, где она родилась и выросла. Еще месяц она может спокойно жить в родном доме, а потом судьбу ее решит самый могущественный из судей. Каждый раз, размышляя о возможном исходе поединка, она содрогалась от ужаса. Джордан — умелый боец, но он слишком много пережил в Испании. Элинор молилась, чтобы лишения последних лет не сказались на его здоровье. При мысли, что она может стать женой Пэйна, ее пробирала дрожь, но если Всевышний дарует ему победу, у нее не останется выбора.
Движение на дороге привлекло ее внимание. Небольшая кавалькада, показавшись из-за живой изгороди, повернула к замку. Кто мог пожаловать в столь поздний час? Через несколько минут стемнеет, и ворота будут закрыты.
Шестеро всадников в простой одежде пересекли мост и въехали во двор. Элинор встретила их у дверей. Безоружные, на неказистых лошаденках, они не внушали опасений.
— Мы приехали повидаться с леди Элинор из замка Мелтон, — сказал один из прибывших, долговязый мужчина с соломенными волосами.
— Это я.
— Давай-ка его сюда, Джоан.
К изумлению Элинор, единственная в этой мужской компании женщина извлекла из притороченной к седлу корзинки сверток, завернутый в шерстяное одеяло.
— Вот, миледи, языческое дитя. Велено вам передать. Сердце Элинор сжалось, когда она взяла в руки теплый комочек. Тарифа умерла! Не прошло и нескольких недель, как ее мрачное предчувствие сбылось. Младенец зашевелился и открыл глазки. Элинор, ожидавшая, что он заплачет, удивилась, когда ребенок заулыбался и что-то залопотал. И хотя это был всего лишь детский лепет, ей хотелось думать, что он узнал ее.
— Тут сказано, чтобы его привезли сюда. — Мужчина вытащил из седельной сумки записку и передал Элинор.
Вид арабской вязи вызвал у нее неприятные воспоминания. Стены в доме Родриго были украшены витиеватыми надписями, содержавшими выдержки из Корана. Элинор прочла единственную фразу, написанную по-английски, и обратилась к путникам:
— Не хотите ли передохнуть с дороги, перекусить?
— Нет, леди, мы и так задержались.
Простившись с ними, Элинор вошла в дом. Уже стемнело, вдалеке мычала корова, на небе зажглись звезды.
Малыш встрепенулся, и Элинор прижалась щекой к его шелковистой головке. Это крохотное существо было сыном Джордана. И если ее возлюбленный погибнет в смертельном поединке, у нее останется хотя бы его частичка.
Глава 17
Зловещие крики воронья разорвали утреннюю тишину. Огромные черные птицы издавна считались дурным предзнаменованием, и среди зрителей, явившихся на турнир, пронесся тревожный ропот. Покружив над ристалищем, стая, хлопая крыльями, вернулась на ближайшее поле клевать жнивье.
При виде ворон по спине Пэйна Гастингса пробежал холодок. Стараясь не поддаваться мрачным предчувствиям, он распрямил плечи и выпятил грудь. По случаю предстоящего события он вырядился в дублет из алого с золотом атласа и белое шелковое сюрко, украшенное гербом Гастингсов. Спину его лошади покрывал чепрак из золотистой парчи, отороченный алой бахромой.
127 
