очень нудно 
65 
…И ощутил жуткое и ни с чем не сравнимое ощущение бестелесности. Это ничуть не походило на погружение во Тьму хаоса у Шипящего, сейчас он словно бы лишился чего-то неизмеримо важного, лишился навсегда… Разом накатила паника и ужас. Вокруг агонизирующего сознания мягко пульсировала жадная до жизни Тьма. Она словно бы жила собственной жизнью, недоступной как человеческому, так и нечеловеческому пониманию. Чуждостью и чем-то запредельно иным, агрессивным и испытывающим ненависть ко всему существующему миропорядку веяло от нее. Глубинная жуть Торна, помнящая еще его детство и юность, проснулась и теперь смотрела на человеческую букашку.
Вот по окружающей бесконечности ночи побежали волны, и кошмарные порождения иного, извращенного разума выступили вперед. Тени, пляшущие тени без света и огня, изломанные в муке небытия и несуществования, тени былой ненависти, разгорающейся вновь и подпитываемой мыслями и чувствами древних просыпающихся разумов, заплясали вокруг в нечестивом хороводе.
К’ирсан, чье сознание оказалось захлестнуто потоком копившегося тысячелетиями зла, тщетно искал ниточку, тот якорь, который помог бы выстоять, уцелеть, подарил надежду на спасение. В то, что это обыкновенный кошмар, человек не верил. Торн давно отучил его от царившего в родном мире принципа брата Оккама – здесь следовало выбирать наиболее фантастический, гуляющий рука об руку с фантасмагорическим бредом вариант, и окажешься как никогда близок к правде. Так что за свое спасение во сне следовало сражаться так же, как и в реальном мире, если происходящее вокруг можно было назвать сном.
На сознание К’ирсана волнами накатывала апатия, заставляя безропотно сдаться. Тени уже танцевали так близко, что казалось, будто по коже гуляет ветерок от их гнилостного дыхания, а душа содрогалась от омерзения. На грани слышимости шелестел слабый шепоток, так и хотелось прислушаться, разобрать, что же шепчут нелюдские бескровные губы, чьи забытые неназываемые имена ядовитыми змеями проскальзывают в реальность. Барьеры человеческой воли задрожали, уступая напору чуждых Сил. Глубоко запрятанные родники затаившейся слабости породили сокрушающий поток немочи…
Внезапно К’ирсан наткнулся на отголосок сильного чувства. Оно зудело невесомой мухой, отвлекало от окружающей тьмы, вызывало странную дрожь. И человек окунулся в него, надеясь перебороть, чтобы потом сполна насладиться запретной пляской теней старого зла… И вдруг пришло узнавание – это была ненависть, вполне человеческая, не заемная ненависть, которая, казалось, уже сроднилась с К’ирсаном, стала той незримой спутницей души, которых так много вьется вокруг сильных натур. Ненависть к длинноухим нелюдям, столь сильная, что перебила даже дурман зла, и которая начала шириться, перерастая в нечто большее, пока не пришло осознание того простого факта, что К’ирсану и окружающим его порождениям не по пути.
Вдруг он как-то разом ощутил, что у него есть руки и ноги, и вокруг тут же протестующе взвыли беснующиеся тени. Злой восторг затопил душу, захотелось рвать, кромсать мерзкие порождения мрака с их бесконечными искушениями, ядом и глубинной противоестественностью. Вернулись былые умения, и теперь лишь не хватало оружия, достойного для битвы со злом. Взмахнув рукой, словно зная, что именно так и надо, К’ирсан сформировал в ней язык изумрудного огня и послал в него воспоминания о знаке собственного истинного имени, какие-то смутные интуитивные представления и образы магии, тягу к жизни, свободе и знаниям.
Казалось, что течение времени замедлилось, если вообще здесь существовало такое понятие, как время, вокруг К’ирсана закружилась вязь источающих ядовито-зеленый свет иероглифов, заставивших тени в страхе прянуть назад, закружилась и стремительным потоком влилась в холодное зеленое пламя… И человек ощутил, как его рука сжала рукоять меча. Тут же лезвие прочертило сверкающий зеленью круг, рассекая окружающую тьму, в которой трусливо скрылись тени, и сразу же новый удар крест-накрест. Море мрака вокруг всколыхнулось и взвыло в бессильной злобе, а К’ирсан продолжал полосовать жадные щупальца Тьмы, тщетно старавшиеся захватить и раздавить дерзкого.
В глубине души зародились такие земные, но совершенно уместные здесь слова:
– Аз есмь!!!
И словно именно это и требовалось для возврата, все вокруг подернулось хрустальной дымкой неведомой магии, и капрал вновь ощутил собственное тело… И тут же навалилось непонятное ощущение чужого внимания! Взмах меча, поворот всем телом, и Кайфат осознал себя лежащим на человеке и прижимающим к его горлу острый клинок.
65 
