114 
Корабль шел ровно. Крепкий запах драккара – смолы, дерева, людских тел, сырой шерсти и кислых овчин – уносили свежие солоноватые порывы бриза. Эмма присела на бухту канатов, кутаясь в мех. Бьерн окликнул ее:
– Хочешь, я еще кое-что расскажу о моем сватовстве к дочери Ботольфа?
– Ты не раз говорил об этом, – улыбнулась Эмма. – Я вижу, ничто так не занимает тебя, как предстоящая свадьба.
Но скальд уже не слушал ее.
– Когда я сказал Ботольфу, что хотел бы породниться с ним, я еще не знал, руку какой из дочерей стану просить. Уж больно пришелся мне по душе сам хозяин Байе, и я решил во что бы то ни стало сделаться его зятем. Когда же я заговорил о свадьбе, Ботольф тут же выставил передо мной бочонок старой браги. Мы пили всю ночь, и, сказать по чести, мой будущий тесть свалился под стол первым. Я же поднял бочонок и допил остаток через край, воскликнув, что пью за достославного хозяина и его семью. Одним богам известно, какого труда мне стоило после этого встать и удалиться с гордо поднятой головой, удачно миновав дверной косяк. Жена Ботольфа, Бера, что означает «медведица», – а эта женщина и впрямь такова, превосходя ростом Ботольфа, – сказала поутру, чтобы Ботольф и не помышлял взять такого пьяницу, как я, в семью. Но старый ярл настоял на своем. Бера потом жаловалась, что ее муж пропил дочь, как корову. Хо! Думаю, сама-то Ингрид не пожалеет, что получила в мужья скальда с такой славой, как у меня…
Бьерну все же удалось развеселить девушку, но в этот миг длинная волна качнула корабль, и Эмма, не устояв, ухватилась за скальда. Бьерн не растерялся, и в следующий миг девушка уже боролась с ним, он же, жарко дыша, искал ее губы.
– Да у тебя разум помутился, Бьерн! – воскликнула она, наконец освободившись. Неожиданно ее разобрал смех:
– Ты не знаешь стыда! Только и толкуешь, что о своей невесте, сам же…
Рулевое весло легло на борт, Бьерн вновь попытался поймать ее свободной рукой.
– Уж каков есть, зато никто не скажет, что рядом с красавицей я стоял с опущенными глазами и не попытал свою удачу!
Эмма оглянулась – не видят ли их. Следовало бы уйти, и тем не менее она осталась, потому что Бьерн внезапно спросил:
– Хочешь, я поговорю с Атли?
– О чем ты? – не сразу поняла она. Почему-то сжалось сердце.
– Атли неглуп, он поймет, – торопливо заговорил Бьерн, глядя не на Эмму, а куда-то вперед, по курсу драккара. – Всем известно предсказание, что именно Атли поможет Ролло обрести счастье и недосягаемо вознестись. И если он откажется от тебя ради старшего брата, тогда Рольв оставит женщину, которая не в силах дать ему сына.
– О нет! – сказала Эмма. – Мне безразлично, будут ли у Ролло наследники. Я дала слово и стану женой Атли. Ролло Нормандский никогда не меняет принятого решения, и его никто не сумеет переубедить.
– Только Атли и никто другой. И если он откажется от тебя…
– Но он не откажется! – твердо произнесла Эмма. – Он любит меня. Для Ролло же я всего лишь принцесса, родственница франкских королей…
– Женщина, в песнях твоих поболее смысла, нежели в речах, – усмехнулся Бьерн. – Разве сердце твое не знает, кому ты по сердцу? И если бы ты только захотела…
– Но я не хочу! Я не могу истязать Атли. И если на то пошло, я уже его жена.
Последние слова она произнесла так скорбно, что Бьерн вновь ощутил пронзительную жалость к ней. О боги, а они-то с Ботольфом, глупцы, надеялись, что ей под силу справиться с Белой Ведьмой! Ролло безумен, если готов оборвать свой род из-за данного давным-давно брачного обета. Возьми он сейчас вместо Снэфрид новую жену – не нашлось бы соплеменника, который осудил бы его. Продолжение рода – священная обязанность мужчины, но Ролло и от этого отказывается. Может, и в самом деле его околдовала Снэфрид?..
Воцарилось молчание. Наконец Бьерн промолвил:
– Не стоит так печалиться. Всем ведомо, что Атли болен… Как долго продлятся его дни в Мидгарде? Вряд ли он доживет до седых волос. Человек, который хворает грудью, скоро заставит свою жену надеть вдовий платок. И тогда более не останется препятствий.
– Но Снэфрид?
– Да, она много значит для Ролло, – кивнул скальд. – Но Лебяжьебелая далеко не молода. И если с Атли что-то случится… Так или иначе – он обречен, – Бьерн сделал паузу, и Эмму охватил испуг. То, о чем он умолчал, было страшно. Она смотрела на него, не отрываясь, но скальд налег на правило и закончил: – Тогда ты станешь свободной и сможешь отдать себя Ролло.
114 
