очень нудно 
31 
Взлелеянные ею в мечтах поцелуи ярмарочного принца не шли ни в какое сравнение с этой жгучей, отдавшейся в каждой ее жилочке лаской. Розамунда ощущала твердость его мускулов, это было живое горячее тело, а не какие-то неуловимые грезы. Она знала, что под зеленым дублетом кровь его бешено клокочет. И еще она знала, что, если бы он так крепко ее не держал, она, верно, не устояла бы на ногах, упала бы без чувств, не вынеся остроты наслаждения.
Где-то сзади них актеры загорланили непристойную песенку, и гости с хохотом стали ободряюще им подхлопывать.
— Нет? Значит ты не хочешь быть моей? — слегка отстранившись, нежно спросил Генри.
— «Нет» — значит, что я не хочу, чтобы ты снял с меня маску, — пока не хочу, — выдавая себя, прошептала она и положила ладони на его широкие плечи, перебирая пальцами бархат, такой шелковистый… Потом она с дразнящей медлительностью провела кончиками пальцев по его подбородку — такой твердый…
Ее невысказанное согласие распалило Генри еще сильнее. Синие очи потемнели от желания, заставляя и Розамунду изнемогать от жажды любви: чем более приближался миг свершения заветных грез, тем мучительней становилась жажда. Этот столь настойчиво домогавшийся соединения с нею мужчина завтра станет ее мужем… Нынешняя ночь будет первой из бесконечного множества таких же, полных блаженства ночей…
— Сердце мое, скажи, что ты тоже этого хочешь, — молил он, прижав ее к себе — так крепко, что она явственно ощутила, как бьется его сердце.
Она положила голову ему на плечо, чувствуя, как ее щеку ласкают нежные бархатные ворсинки, и стараясь сохранить остатки благоразумия. Она уговаривала себя успокоиться и подольше продлить волнующую близость. Уж очень быстро сбываются все мечты, — наверное, все это просто ей снится, и она вот-вот проснется…
Частый стук сердца Генри отдавался в ее ушах музыкой, она совсем размякла и доверчиво прижалась к нему всем телом. И тут же ощутила жар его бедер, который, казалось, способен прожечь ее пунцово-золотистую юбку. Его мускулы становились все тверже, жадно приникая к ее нежному телу: Розамунда подумала, что сейчас оно расплавится от неги. Изнемогая от блаженства, она все-таки не могла не прислушиваться к внутреннему голосу, который, к ее досаде, все искушал сорвать маску. А и в самом деле, как он к этому отнесется? Разъярится? «Нет конечно, — уговаривала она себя. — Напротив, когда Генри поймет, что незнакомка в маске, разбившая, говоря его словами, ему сердце, — его собственная жена, он от души расхохочется».
Пламя его губ, вновь прильнувших к ее рту, едва не заставило ее сердце выскочить из груди. А потом эти губы заскользили по затылку, все сильнее ее раззадоривая.
Розамунда взяла его руку и прижалась губами к узкой ладони.
— О Гарри, я желала тебя с того самого момента, как поняла, что такое любовь, — едва слышно произнесла она, неотрывно глядя в его склоненное к ней лицо.
Благословенный Боже, — коротко выдохнул он в ответ на признание, пожирая ее испепеляющим взглядом. — Так не будем же терять времени, я больше не в силах терпеть, еще немного — и я уложу тебя прямо на стол.
Его пыл нарастал. Все его тело сводило от желания, оно стало твердым как железо.
— И ты смеешь называть меня соблазнительницей? — прошептала она, медленно облизнув свои полные губы, невольно заставив его взгляд еще раз устремиться к их манящей алости.
— Давай сбежим отсюда, пока все глазеют на горланящих актеров.
— А как быть с моим мужем?
— С твоим мужем? — озадаченно переспросил он и, помолчав, добавил: — Думаешь, он может нас выследить?
Притворившись, что она высматривает среди гостей своего вымышленного мужа, Розамунда покачала головой:
— Может, его развезло, и он уснул.
— Ну так поспешим, пока он не проснулся. — Генри схватил ее за руку и чуть не бегом повлек по замусоренным уже стараниями скопища гостей циновкам прочь из залы.
Несколько невольных свидетелей его исчезновения понимающе усмехнулись, гадая, что за дама скрывается под золоченой маской.
В коридоре было очень холодно, и студеный воздух слегка отрезвил Розамунду. Она с трепетом подумала о том, что, вероятно, зашла слишком далеко. Однако, как только Генри притянул шалунью к себе, благоразумие опять покинуло ее. Страстные поцелуи согрели ее дрожащие губы, а потом и обнаженные плечи. Вскоре ей пришлось оттолкнуть нетерпеливого возлюбленного: Розамунда почувствовала, что у нее больше нет сил сопротивляться, и она готова отдаться ему прямо здесь, в коридоре.
31 
