Но... читается легко и любовь-морковь
159 
Пикеты. Костры.
* * *
Поздно вечером, уже после театров, на Фонтанке ярко светился дом князя Леона Радзивилла, перед ним дожидался длинный ряд экипажей, автомобилей (и великого князя Бориса тоже). Был в разгаре бал, даваемый княгинею.
* * *
Вечером на квартире у Керенского, за Таврическим садом, состоялось заседание «информационного бюро социалистических партий». Просто – несколько ведущих социалистов пришли потолковать, как у них велось периодически. Но кто и, ожидаемый, не пришёл. От большевиков – один, второстепенный.
Сам Керенский весь день, кроме короткого часа с восстанием павловцев, был настроен мрачно: был уверен, что волнения жестоко подавят, и полностью распустят Думу. А тогда он лишится депутатской неприкосновенности – и его тотчас арестуют за последнюю дерзкую речь.
Но даже и Кротовский-Юренев от межрайонцев, самых отчаянных, категорически заявил, что никакой революции нет и не будет, движение сходит на нет, и нужно готовиться к долгому периоду реакции.
Все шансы на революцию рушились. Помощи ждать неоткуда.
* * *
На Литейном проспекте при красноватом свете костра перед строем расхаживал офицер. Из группы штатских с тротуара крикнули: «долой офицера!» – и убежали. Солдаты не двинулись.
* * *
Шляпников по безлюдным улицам, через цепь на Литейном мосту, угнал опять к себе на Выборгскую, на квартиру Павловых.
Говорят, рабочие на Выборгской толкуют: хватит нам ходить на убой на Невский.
Марья Георгиевна слышала от соседки, будто в каком-то полку сегодня что-то было, какой-то бунт.
Но – никто больше не слышал. И Шляпников, вот, в городе был, не слышал…
* * *
Ночью с башни Адмиралтейства бил по вымершему Невскому синеватый луч прожектора.
63
День рождения Ликони был 29 февраля, несчастливый Касьянов день, в четыре года раз. Но когда выросла – стала в этом находить необычайность. Появлялась мода на дни рожденья вместо именин – а её дня не уловишь, всегда какой-нибудь рядом. Вот собрались друзья в воскресенье, малочисленнее обычного, из-за городских волнений.
Граммофон пел о любви, танцевали.
И Ликоня танцевала, но меньше других, и была как не с ними. Ей этот праздник был как и не праздник, и не в этом праздник, а самое счастливое она держала в глубине. И двое смотрели на неё требовательно, и Саша пытался отвести и внушать что-то о стрельбе, о моменте. А она так двигалась осторожно, чтоб не сломать и не отпахнуть внутреннего.
И вдруг очнувшись: а может ничего не было? И, тайком скользнув к себе в комнату, смотрела записку.
Было! Всё – так. И – вот эту руку он поцеловал. Как налил её душу горячим восторгом – и теперь он еле подстывал, как тёплый воск. Всё внутри заполнял.
И – рада Ликоня, что она может чувствовать так! (Она уже боялась, что не может).
И опять двигаться среди гостей, улыбаясь.
И представлять его улыбку – какая у него победная, щедрая, тёплая.
Но он – и другим всем так улыбается?
Он наверное не любит и стихов.
Но любит театр.
Меняли пластинки. Отзывалась, пропустив вопрос.
Тогда, в компании, он кому-то говорил, ярко, свободно, она не всё слышала. И впервые такое чувство: не хочется, чтоб он всем говорил, а – только бы ей.
Так нужно было к нему! Сейчас, будь он в городе, бросила бы их всех, именинных, – побежала бы к нему в гостиницу в туфельках по снегу, придерживая платье, чтоб не путаться, – мимо этих патрулей с кострами, расставленных.
И – стала бы у двери его: впустите!
64
И сегодня поздно вечером снова было назначено экстраординарное заседание совета министров, и снова не в Мариинском дворце, а в квартире князя Голицына на Моховой. И снова Александр Дмитриевич Протопопов туда опоздал, засидевшись на приятном обеде у Васильева, начальника Департамента полиции. Приехал, вошёл туда в лиловатом костюме, в десертном разгорячении, – в квартире князя Голицына показалось ему ещё темней, чем вчера, ещё напуганней, глуше, да и людей меньше: не было никого вызванных, и министры не все.
Протопопов вошёл к ним в легкопобедном состоянии: уличные волнения явно кончались, стрельба отрезвила толпу, ещё прежде сумерок наступила в столице тишина, войсковые наряды полностью владели пустынными улицами. Да Васильев ещё доложил, что за сегодняшний день арестованы, кроме пятерых самых главных ночью, ещё 141 зачинщик-революционер. Кто именно такие – Протопопов не переспрашивал, он в революционерах разбирался слабо, но факт тот, что арестованы, может быть и не 141, но результаты налицо – очевидно, всё кончилось.
159 
