очень нудно 
112 
— А ты уверен, что именно мистер Сойер как личность беспокоит тебя? Ты уверен, что не бесился бы точно так же, если бы встретил свою мать с кем-нибудь другим?
— Хватит! Я не желаю выслушивать этот собачий бред! Заткнись немедленно, или я выброшу тебя за дверь! Внутри у нее все оборвалось.
— Ты взял плохой тон, Бобби Том.
Он понизил голос, но ярость в нем не угасла:
— Я буду разговаривать с тобой как сочту нужным.
Она повернулась и вышла в гостиную. Он последовал за ней:
— Куда это ты собралась?
— Я устала и хочу спать! — Она взяла свою сумочку с кофейного столика.
— Чудесно. Ступай в спальню. Я приду к тебе, как только освобожусь.
Она посмотрела на него как на помешанного:
— Неужели ты настолько самовлюблен, что уже считаешь меня своей вещью? — Она направилась к выходу.
— Ты не посмеешь выйти отсюда!
— Должно быть, тебе трудно будет понять, что я сейчас скажу, Бобби Том, но я хочу, чтобы ты это хотя бы запомнил! — Она остановилась и набрала в грудь воздуха. — Не родился еще тот человек, который может заставить делать меня что-то против моей воли.
Бобби Том, стоя у окна, мрачно наблюдал, как Грейси пересекает дворик, направляясь к своей квартирке. Ему, собственно говоря, было наплевать, куда она пойдет. Сегодня она переступила черту, и, если он не поставит ее на место, покоя ему в этой жизни не будет. Он отвернулся от окна и заходил по гостиной кругами.
Опять забренчал телефон. Автоответчик голосом Грейси предложил абоненту оставить сообщение. Мягкий женский голос тут же замурлыкал во всю мощь динамиков:
— Бобби Том, говорит Одетта Дауни. Не могли бы вы позвонить Долли Партон и попросить ее прислать нам один из ее париков для нашего благотворительного аукциона? Мы уверены, что могли бы выручить за него хорошую сумму…
Он сорвал аппарат со стены и швырнул на пол.
Грейси знала, как он любит свою мать! Она могла бы понять его чувства!
Он вытащил сигару из коробки, которую держал в верхнем ящике стола, откусил острый кончик и выплюнул на ковер. Джимбо мог бы оштрафовать его, если бы это случилось на улице: Но к черту Джимбо!
Он попытался разобраться, что же, собственно, его так бесит.
То, что его мать встречается с Уэем?
Или то, что она не сказала ему об этом?
К горлу его подступил комок. Он с отвращением посмотрел на сигару. Сузи Дэнтон боготворила своего мужа. Как она могла подпустить к себе этого ублюдка?
Его мысли опять обратились к Грейси. Всю свою жизнь он занимался спортом, и идея верности и преданности товарищам по команде стала частью его существа. Грейси сегодня явственно показала, что такие чувства ей недоступны.
Он сломал пять спичек, прежде чем ему удалось раскурить сигару. Выпуская короткие клубы дыма, он решил, что получил по заслугам. Он с самого начала видел, что она собой представляет, но мирился с ее скверным характером, на многое закрывал глаза и довел дело до того, что она кусает его, подобно мелкой блохе под плотной рубашкой.
Впрочем, хватит об этом. Он решил сегодня немного поработать, но совсем не собирался торчать, здесь до утра. Подтянув к себе стопку бумаг, он взглянул на верхний лист, но с таким же успехом мог бы смотреть на китайца. Дом был холоден и безмолвен.
Он положил сигару в пепельницу, потом подровнял бумаги и передвинул их к краю стола. Тишина угнетала его. В последнее время он привык к ненавязчивой суете, которую Грейси вносила в его быт. Ему становилось спокойнее, когда он слышал ее голос: «У аппарата Грейси Сноу, личный секретарь мистера Дэнтона…» Личный секретарь! Ей, наверно, самой нравилось, как это звучит.
А ему нравилось, заходя в гостиную, находить ее там свернувшейся в клубок на уютном диванчике. Она любила посидеть там, листая книжку, и порой засыпала за этим занятием. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он выносил из кабинета скверный кофе, который она для него сварила, и готовил себе новый, тщательно затирая следы своего присутствия у плиты, чтобы она ни о чем не узнала.
Еще раз с отвращением взглянув на бумаги, он встал из-за стола и прошел в спальню, но ему не полегчало и там. Даже стены этой небольшой комнатки, казалось, насквозь пропитались ее запахом, напоминавшим ему и о весенних цветах, и о летних персиках. Иногда он шутливо говорил ей, что от нее веет всеми временами года. В ее волосах таились теплые блики осени, а в умненьких серых глазах порой поблескивали зимние льдинки. Он все реже в последнее время напоминал себе, что она не самая раскрасавица в Соединенных Штатах, а когда напоминал, утешался тем, что она все равно чертовски привлекательна.
112 
