очень нудно 
25 
— Буду весьма благодарна, милорд.
— Рис.
— Ладно, пусть будет Рис. Да, конечно, глупо было бы отрицать, что мы отчаянно нуждаемся в помощи. Вы, наверное, и сами это заметили. Так к чему тратить время на советы, если мы все равно не сможем ими воспользоваться? Раньше об обороне замка всегда заботился отец. Впрочем, как и о многом другом тоже. А без него все постепенно приходит в упадок. Охрана замка никуда не годится. А от Уолтера мало проку.
Они повернули лошадей и снова вернулись на тропу.
— А почему бы нам не заехать ненадолго в Холли-Ридж? Мои люди были бы только рады погреться у очага да выпить глоток-другой чего-нибудь горячего.
— Ну что ж, «Два пера» — вполне приличный трактир.
— Вот и отлично. А потом, за кружкой горячего эля, вы, может быть, и отважитесь рассказать мне, почему ваш братец такой зануда. Будь я проклят, ведь он еще мальчишка, а только и делает, что ноет и ворчит по любому поводу!
В трактире, удобно устроившись на массивной дубовой скамейке возле самого очага, они набросились на аппетитные ломти еще горячего хлеба, плавающие в густой мясной подливе, запивая каждый кусок теплым, приправленным пряностями элем из тяжелых оловянных кружек. Джессамин ела, опустив глаза. Ей почему-то не слишком верилось в то, что ему так уж интересно узнать, из-за чего Уолтер вес время брюзжит и хнычет, словно невоспитанный ребенок.
В очаге жарко пылал огонь, распространяя по всей комнате приятное тепло. Хотя она и была одета довольно тепло, но уже через час езды по такой непогоде Джессамин почувствовала, что промерзла до костей. Девушке казалось, что руки и ноги ее превратились в куски льда. Если бы она была одна, то непременно стащила бы с ног чулки и сапоги и поставила ноги на решетку, чтобы хорошенько согреться.
Как выяснилось, Джессамин ошибалась и Рису действительно хотелось побольше узнать об обитателях Кэрли. После его настойчивых расспросов она рассказала ему о смерти отца, о несчастье, постигшем Уолтера в детстве, и о его теперешних безуспешных попытках утвердить себя в качестве нового хозяина и лорда замка Кэрли. Пока они разговаривали, ей удалось сделать неожиданное открытие: то великолепное самообладание, которым она так гордилась все утро, исчезло без следа. Она сидела рядом с Рисом на широкой деревянной лавке и чувствовала, как от его близости у нее кружится голова. Стоило ему шевельнуться и чуть заметно коснуться ее руки или, что было совсем ужасно, ее бедра, как тепло, исходившее от его могучего тела, передавалось ей, и Джессамин бросало в жар, который не имел ничего общего с теплом от очага. Он горячей волной разливался по ее телу, оставляя после себя слабость, неизвестную ей до сих пор.
— Ну хорошо, я все понял. Но если все у вас так плохо и дела идут через пень-колоду, почему же вы не подумали о том, чтобы найти себе мужа? — неожиданно спросил он, откинув темноволосую взлохмаченную голову на спинку дубовой скамьи.
Рис внимательно вглядывался в ее смущенное лицо. Разрумянившееся от ледяного ветра и его пристального взгляда, оно было прелестно.
— Потому что мне совершенно этого не хотелось, — решительно заявила она. — Когда отец был жив, он все собирался обручить меня с одним из дальних родственников. Но, к счастью, из этого ничего не вышло. Так что я совершенно свободна и могу жить, как мне нравится.
— Понятно. Итак, ваш брат останется хозяином замка Кэрли, а вы — его хозяйкой. Но так будет лишь до тех пор, пока он не найдет себе жену. И что тогда?
Это было как раз то, о чем Джессамин никогда не задумывалась. Она с досадой передернула плечами:
— По-моему, Уолтер никогда и не помышлял о женитьбе. По крайней мере я об этом ничего не слышала. Хотя, конечно, рано или поздно это должно Мучиться. Но даже если и так, что помешает мне оставаться его незамужней сестрой, обычной старой девой?
От такого самобичевания Рис сначала на минуту опешил, а потом расхохотался:
— Господи, да послушать вас — и впрямь вообразишь себе этакую косоглазую, прямую и высохшую, как жердь, особу средних лет! Радость моя, разве ж можно быть такой жестокой по отношению к себе?!
«Радость моя»! Скорее всего эти слова вырвались у него по привычке, но для Джессамин они прозвучали как сладчайшая музыка. И ей впервые пришло в голову: случись так, что этот человек до конца дней будет называть ее «радость моя», жизнь рядом с ним и впрямь станет раем. Она с трудом проглотила ком, застрявший в горле, и постаралась выбросить глупые мысли из головы.
25 
