очень нудно 
230 
"Храбрые слова, старина Конн», — подумал он, но, увидев явное облегчение в ее глазах, он заставил себя слегка улыбнуться. Улыбка стала шириться, когда она выбранила его в своей обычной манере.
— Я не позволю портить наших детей, Конн, — сказала она строго. — Они должны быть крепки умом и телом и учиться бороться за свое место в жизни.
— Я намерен баловать их, — сказал он, — так же, как я балую тебя. — И, преодолевая их отчужденность, он обнял ее и страстно поцеловал, отчего у нее слегка закружилась голова. — Я люблю тебя, Эйден. Я всегда любил тебя, и я буду продолжать повторять это снова и снова до тех пор, пока ты полностью не успокоишься, моя дорогая. А теперь, если ты не чувствуешь себя усталой, я хочу, чтобы ты оделась и спустилась вниз к ужину отпраздновать со мной предстоящее рождение нашего первенца, который родится… — Он запнулся и наклонил набок свою темноволосую голову. — Когда?
Впервые за последние несколько дней Эйден засмеялась, и смех ее был счастливым.
— В конце зимы, — сказала она. — Возможно, в начале марта. — Она застенчиво улыбнулась ему. — У нас есть еще время, милорд, чтобы заняться любовью. — И она слегка покраснела.
Он крепко обнял ее и страстно простонал ей на ухо:
— Эйден, дорогая, это правда?
Она смотрела на него, и он был поражен, увидев новое выражение ее сияющих серебристо-серых глаз.
— Дорогой Конн, пока мы тут договаривались насчет ребенка, я поняла, что очень глупо продолжать отказываться от взаимного удовольствия из-за жестокости и извращенности одного человека. Не ты, муж мой, обидел меня, а я заставила тебя страдать из-за того, что сотворил со мной султан. Для меня это будет все еще нелегко, Конн. Мне кажется, что во мне больше нет чувств, что я вообще не понимаю их. В моих венах страсть как будто застыла, но возможно, что со временем твоя любовь сумеет растопить мое сердце. Я молюсь об этом, Конн, потому что люблю тебя.
Он прижал ее к груди, вдыхая слабый запах духов, все больше и больше убеждаясь в том, что она не сумасшедшая. Она была всего лишь его несчастной, оскорбленной Эйден, и его обязанностью как мужа было вернуть ее в прежнее состояние. Он долго гладил ее мягкие, густые волосы, а потом сказал:
— Одевайся и спускайся к ужину, любимая. Тебе помочь?
Взглянув на него, она увидела неподдельную радость в его глазах и, приподняв уголки рта в улыбке, сказала:
— Будет лучше, если мне поможешь ты. Старушка Мег будет суетиться и дергать меня так, что мне в конце концов захочется визжать. Но ты можешь обойтись без шалостей, Конн? — Сделав шаг назад, она ухватилась за подол своей рубашки, стянула ее через голову и отбросила в сторону. — Ну? — спросила она.
Почему, подумал он, всякий раз, когда он видит ее, ее тело кажется ему еще красивее?
Он хотел предложить ей послать к черту ужин и повалить ее на кровать, чтобы вволю нацеловаться и наласкаться. Ему хотелось кликнуть Мег, попросить ее спуститься в Большой зал и сказать его сестре и ее мужу, что они могут уезжать домой.
— Ну? — повторила Эйден.
Вздохнув, он открыл комод с ее нижними юбками, сорочками и, вытащив необходимые предметы туалета, начал помогать ей одеваться.
— Не вздумай когда-нибудь сказать, — усмехнулся он, вновь обретая чувство юмора, — что я человек, который не умеет контролировать себя, мадам. Это величайшая жертва, которую я приношу во имя соблюдения правил приличия.
Эйден засмеялась.
— Ты мог предложить Скай и Адаму уехать домой, — лукаво сказала она, — но это будет неприлично, потому что именно из-за меня они не смогли пообедать дома. — Она натянула тонкие вязаные шелковые чулки, намеренно выставляя на обозрение длинные и изящные ноги. Вручив ему свои шелковые подвязки, она протянула ему ногу.
Конн медленно натянул первую подвязку на ногу жены до бедра, завязав ее туго, но не слишком, а потом озорно поцеловал мягкую кожу с внутренней стороны бедра. Услышав удивленный возглас, вырвавшийся у нее, он улыбнулся и занялся второй подвязкой, наклонив голову, чтобы она не заметила его улыбки. Потом поцеловал второе бедро.
— Дьявол, — пробормотала она, но в голосе ее не было укора. Потом она отошла и выбрала себе платье мягкого коричневого шелка, которое он помог ей застегнуть. Соблазнительный вырез платья закрывали кремовые кружева, такие же кружева на рукавах скрывали кисти рук.
Конн обнял ее пока еще тонкую талию и несколько раз пылко поцеловал теплые, пушистые завитки на шее.
230 
