очень нудно 
239 
Он посмотрел на личико дочери Конна и Эйден, и на миг выражение его лица смягчилось. Малышка очень напоминала Бевин. Он ласково погладил розовую щечку и сам удивился своей нежности. Она не была врагом. Малышка может быть очень полезна, когда придет время выдавать ее замуж, — можно будет породниться через нее с каким-нибудь важным семейством. Конечно, лучше не убивать ее, ведь она и в самом деле большая ценность.
Прошло два дня с тех пор, как он подслушал разговор молодого Била на постоялом дворе. Конн накануне уехал в Херефорд. Утром Эйден поскакала верхом через поля по направлению к Королевскому Молверну. Пока Венду и ребенка начнут искать, уже наступит ночь, и первым делом на следующее утро они будут осматривать местность вокруг Перрок-Ройял.
Нужно, чтобы прошло несколько дней, прежде чем Эйден Сен-Мишель получит его письмо, в котором будет сказано, где она может найти свою дочь. Вот тогда-то она и пошлет за Конном. Но в погоню, Кевен был в этом уверен, она отправится немедленно после получения письма.
Вместе со своей пленницей Кевен направился к югу, через холмы Молверна, по направлению к Кардиффу. Несколько часов малышка молчала, но потом начала хныкать. Некоторое время Кевен пытался не обращать внимания на плач младенца, но потом повернулся к Венде и рявкнул:
— Что, черт возьми, с ней случилось?
— О-она хочет есть, сэр.
— Значит, дай сиську и заткни ей глотку, — проворчал он.
— Я не могу, сэр.
Кевен Фитцджеральд остановил лошадей и, зло глядя на Венду, прорычал:
— Почему не можешь?
— Я не кормилица, сэр! Миледи никому не разрешает кормить ребенка, она кормит сама.
— Проклятие! — Ругательство вырвалось у него с такой яростью, что Венда съежилась от страха, а лошади нервно заплясали. Случилось то, что никогда не при ходило ему в голову. Он не рассчитывал, что такая благородная дама, как Эйден, будет сама кормить своих детей. Он полагал, что Венда — кормилица ребенка. На черта ему нужно это отродье, если она умрет даже раньше, чем они приедут в Кардифф? Ему нужно подумать. Впереди виднелся довольно обшарпанный постоялый двор. Но дело шло к ночи, и придется остановиться там.
Валентина Сен-Мишель кричала, надрывая свои маленькие легкие. Она была мокрой, хотела есть и замерзла. Где теплая, сладко пахнущая грудь с молоком, которая могла бы утешить ее? Ей нужен был добрый голос, который так нежно разговаривал с ней, пел ей песенки, пока она ела. Что-то случилось в ее крошечном мирке — она понимала это и плакала все громче.
Постоялый двор, где они нашли приют, был на удивление чист, хотя и незатейлив. С кухни, которая располагалась в дальнем конце дома, доносились приятные запахи, а хозяин встретил их с улыбкой, которая сменилась озабоченностью, когда он услышал плач Валентины.
— Эй, что случилось с малышкой? — спросил он.
— Моя жена умерла при родах, — быстро ответил Кевен, — я еду в Кардифф, потому что купил там лавку, а теперь у кормилицы пропало молоко. Молюсь, чтобы ребенок не умер. Она единственное, что осталось у меня от моей Кэйт.
— Полли! — заорал хозяин постоялого двора, и крупная, полная женщина торопливо вышла из кухни.
— Что такое, Херри?
Хозяин быстро объяснил, в чем дело, и улыбка расползлась по лицу женщины.
— Не хочешь ли ты помочь, жена?
— Да у меня молока хватит на шестерых. Эй, девушка, давай сюда ребенка.
Жена хозяина протянула руки, взяла орущую Валентину и без долгих слов, не сходя с места, расстегнула сорочку и вынула необъятную грудь. Почувствовав запах молока, голодная Валентина вцепилась в сосок, не обращая внимания на то, что это была грудь не ее матери.
— Если вы останетесь на ночь, — сказала Полли, — я возьму ребенка к себе, и она будет сытой до самого вашего отъезда. Она голодна, эта маленькая девица, да и кормилице следует немного отдохнуть. Ты слишком худа, девушка, — обратилась она к Венде. — Не удивляюсь, что с молоком у тебя трудности.
Утром, перед их отъездом, жена хозяина вручила им глиняную бутылочку.
— Я налила сюда своего молока. Как приятно почувствовать, что мои груди пусты в первый раз за несколько месяцев. Восемь месяцев назад я родила близнецов, но уже две недели как один ребенок умер, а второй не в силах съесть все, что у меня есть. У меня всегда было много молока. — Она повернулась к Кевену:
— Вы должны пожертвовать одной из ваших перчаток, сэр. Если вы позволите, я иголкой проколю в ней несколько дырочек. Когда девочка проголодается, просто налейте в палец немного молока и дайте ей. До Кардиффа вам молока хватит, а там найдете другую кормилицу.
239 
