258 
Лорд Глинн был красивым мужчиной с мягкими светлыми волосами, которые постоянно спадали ему на лоб, и янтарно-карими глазами. Он внимательно посмотрел на Эйден и, сам не зная почему, решил, что предоставит им убежище.
— Я буду счастлив, мадам, оказать вам гостеприимство. Вы можете быть совершенно уверены, что добровольно я не отдам Рогану Фитцджеральду ничего, не говоря уже о благородной даме и ее спутниках. — Он сделал знак своим слугам. — Отведите леди Блисс и ее людей в их комнаты. — Потом он галантно поцеловал руку Эйден. — Когда вы устроитесь, мадам, мы поговорим о ваших трудностях.
Слуг повели в ту сторону, где, видимо, была кухня, а Эйден и Нен вслед за горничной поднялись по широкой лестнице, прошли через длинный коридор и оказались в прекрасных комнатах. Быстро появилась стайка служанок. Они забрали у матери младенца и занялись хлопотами по устройству двух женщин.
Для Эйден принесли лохань с горячей водой, и она едва не закричала от радости. Прошло уже несколько дней с тех пор, как у нее была возможность выкупаться. Когда она кончила мыться, ей предложили надеть удобное и теплое домашнее платье из темно-синего бархата. Она приняла его с благодарностью, и, к ее удивлению, платье оказалось ей впору.
С Нен обращались так же почтительно. Ее с ребенком поселили в маленькой комнате, где ярко горел камин, рядом с большой комнатой Эйден.
Домоправительница, сурового вида женщина, одетая во все черное, подошла к Эйден и сказала:
— Миледи, его светлость спрашивает, может ли он разделить с вами утреннюю трапезу.
— Прошу передать лорду Глинну, что я буду счастлива видеть его, — сказала Эйден. Сейчас она чувствовала себя лучше, она была в тепле, но больше всего ее радовало, что от Фитцджеральдов ее отделяют несколько миль и прочные каменные стены замка.
Слуги суетились в гостиной, и очень скоро был накрыт стол на двоих. Эйден восхитилась тяжелой дамасской скатертью, которой накрыли дубовый стол, и прекрасными серебряными подсвечниками со вставленными в них свечами из чистого пчелиного воска, которые почти совсем не коптили. Она удивленно дернула бровью, увидев, что слуги расставляют на столе золотые тарелки, приборы и исключительной работы золотые кубки, украшенные зелеными агатами. Ей не приходило в голову, что в таком захолустном месте, каким был Глиншеннон, могут оказаться столь изысканные вещи. Особенно если сравнить это с жалким столом в доме ее деда, сервировка которого немногим отличалась от крестьянской. Ее мысли были прерваны появлением лорда Глинна, и, впервые по-настоящему разглядев своего хозяина, Эйден подумала, что он очень привлекателен. Выражение его несколько длинного лица было приветливым, и он казался человеком очень добрым.
Однако она заметила, что слуги относились к нему весьма почтительно, и поняла, что это происходит потому, что они его любят. Здесь слуги не проявляли страха, как это было со слугами в доме ее деда.
— О вас хорошо позаботились? — спросил он и снова, взяв ее руку, поцеловал.
— Так хорошо, как если бы я была самой королевой, — ответила Эйден с улыбкой.
"А она мила, — удивленно подумал Генри Стерминстер, увидев, как улыбка меняет выражение лица Эйден, — а от этого венца из медных волос просто захватывает дух».
— Мне хотелось бы услышать, почему вы пришли искать приюта в такую бурю и почему вы оставили лошадей в Балликойлле. Вы должны понимать, что это не совсем обычно, и, говоря откровенно, я сгораю от любопытства.
Он провел ее к удобному креслу у огня и сел рядом с ней.
— Я расскажу вам правду, милорд, — сказала Эйден, — но сначала я должна получить ваше твердое слово, нет, не слово — клятву, что то, что я расскажу вам, не будет рассказано никому больше. Часть моей истории столь необычна, что в нее почти невозможно поверить, но я клянусь вам, сэр, что все это правда.
Лорд Глинн приказал слугам уйти из комнаты, строго предупредив их, что, если их не позовут, они не должны входить. Потом, взяв руки Эйден в свои, он сказал:
— Я клянусь вам душами моих родителей, да упокоит их Господь, что я не выдам ничего из того, что вы мне расскажете, леди Блисс. — Его добрые карие глаза внимательно смотрели на нее. — Этого достаточно?
Ее серые глаза весело блеснули, и она едва заметно улыбнулась.
— Благодарю вас, милорд. Этого вполне достаточно. Я начинаю… Когда три года назад умер мой отец, в его завещании было сказано, что я становлюсь подопечной королевы и по ее усмотрению должна быть выдана замуж за человека, который, получая меня и мое огромное состояние, должен был взять имя моего отца, чтобы наш род не угас. Так получилось, что я вышла замуж за господина Конна О'Малли с Иннисфаны. Мой муж до этого пробыл в Англии несколько лет, был членом личной гвардии королевы, и королева его очень любила. Нас венчал в часовне королевы ее личный капеллан, и ее величество присутствовала на свадьбе. Это было два года назад, в день святого Валентина. По приказу королевы мы вернулись в мое поместье в Ворчестершире, которое, как оказалось, граничит с поместьем сестры моего мужа, леди де Мариско. В течение нескольких месяцев после женитьбы мы с Конном горячо полюбили друг друга. Мы ждали ребенка. А потом пришла беда в облике моего кузена, приехавшего из Ирландии. Его звали Кевен Фитцджеральд, он привез новости об отце моей матери, Рогане Фитцджеральде. Это показалось мне странным. Мой дед ни разу не дал себе труда написать моей матери с тех пор, как она вышла замуж за моего отца. Однако было бы неприличным отказать Кевену Фитцджеральду в гостеприимстве.
258 
