128 
– Вот теперь я вижу, что вы почти родня, – засмеялся Герик, но в голосе его был яд. Он хлестнул коня и понесся прочь.
Ролло, чтобы не отстать, пришпорил также и своего. Тот прянул так стремительно, что Эмма, повиснув на поясе Ролло, изо всех сил вцепилась в него. Когда же она наконец приноровилась к аллюру, то невольно поразилась тому, что толкнуло ее выбрать именно Ролло, как бы добровольно отдавая себя под его покровительство. Ролло по-прежнему вызывал в ней неприязнь и страх, но Эмма чувствовала, что рядом с ним куда безопаснее, чем с учтивым Гериком, которого пролитая кровь так веселит.
Когда лошади сбавили ход, она разжала охватывающие стан Ролло руки и взялась за луку седла. Перед нею были отливающие шелком темно-русые волосы викинга. Порой они касались ее лица. Она еще чувствовала твердую упругость мужского тела, которое только что сжимала, и больше не испытывала прежнего ужаса от этой близости. И это не нравилось Эмме. Телесная мощь и врожденное обаяние этого полудикаря начинали подчинять ее, и она заставила себя вспомнить все зло, которое он причинил ей. Убитая мать, разграбленное аббатство в лесу, то, как он безжалостно отдал ее воинам, как издевался и унижал ее… Знакомое чувство ненависти вновь вскипело в ней.
– Будь ты проклят! – тихо прошептала она.
– Что ты сказала? – повернул голову Ролло и, когда девушка не ответила, крикнул: – Сейчас начнется крутой спуск! Держись крепче.
Глава 11
Весь день они ехали, делая короткие остановки, чтобы позаботиться о лошадях, съесть лепешку и умыться у ручья. Пыль и пот застилали глаза. Когда попадались небольшие селения, в которых хозяйничали норманны, они пополняли запас провианта и снова трогались в путь. Всякий раз, когда Эмма ощущала на себе любопытные взгляды встречных варваров, она испытывала страх и невольно прятала лицо за спиной Ролло. Самого нормандского ярла некоторые из викингов тоже узнавали. Иные громко приветствовали, иные разглядывали с открытой неприязнью, были и такие, что разражались бранью и угрозами. Ролло лишь посмеивался, слушая их. Герику даже пришлось однажды вступиться за своего пленника. В этих краях его знали все и явно признавали его главенство.
Когда опустились сумерки, отряд въехал в чащу густого леса. Тропа едва виднелась среди вековых деревьев, из глубины чащобы слышался одинокий волчий вой. Герик велел зажечь факелы и продолжать путь. Эмма так устала, что все время дремала, склонив голову на плечо Ролло. Ей было удобно. Викинг весь день заботился о ней, давал ей еду, старался ехать так, чтобы она не испытывала неудобств. Теперь же, обессиленная, она прильнула к нему, а когда в дреме стала сползать с коня, обвила торс викинга руками. Она слышала, как Герик и Ролло переговариваются в пути. Не раз ей казалось, что в их чужеземной речи звучит ее имя, но она так устала, что ей было все безразлично. В конце концов она уснула.
Ее разбудил убыстрившийся аллюр коней. Эмма очнулась, протирая глаза и ничего не понимая. Уже светало. Клубился туман. Роса прибила пыль, цепями бус свисала со склоненных над головой ветвей. Эмма поежилась от сырости и, освободив руки, схватилась за луку седла. Всадники подгоняли и подгоняли лошадей.
Лес неожиданно кончился. Сквозь занавес тумана блеснула вода.
Герик придержал коня и привстал на стременах:
– Клянусь Мльниром, вот и мой кер![94]
Он указал хлыстом на высокие строения, словно плывшие над рекой в густом тумане. Воины весело загалдели, даже усталые кони оживились, пошли резвей, чувствуя близость конюшни.
Когда они приблизились, Эмма увидела, что усадьба стоит в речной излучине. С трех сторон ее защищает река, а с суши – глубокий ров, также заполненный водой. За рвом вздымались земляные насыпи, которые венчала мощная стена из огромных нетесаных глыб. За нею виднелись крыши деревянных построек, а над ними возвышались две древние четырехгранные башни, сложенные из римских кирпичей. Подъемный мост, опиравшийся на каменные арки, при их приближении начал неторопливо опускаться.
Герик трижды протрубил в рог, и на стене показались норманны, приветствующие своего предводителя. Все выглядело вполне мирно, но у Эммы невольно сжалось сердце при взгляде на мощь этих стен. Удастся ли ей покинуть их когда-либо? Чем обернется для нее этот новый плен?
Едва въехав в широкие ворота, ведущие во двор, Герик принялся подпрыгивать в седле и завывать по-волчьи, так что конь под ним забеспокоился и заплясал. Его люди вторили предводителю. Эмме стало жутко, словно она попала в царство оборотней. Из всех углов несло тлением, прямо у ворот громоздилась куча навоза. На фоне светлого неба посреди двора отчетливо вырисовывалась оскаленная человечья голова, надетая на острие пики. Борода в сосульках запекшейся крови, сморщенная желто-синяя кожа. Теплый ветер шевелил пыльные, свалявшиеся пряди волос. При виде ее Герик захохотал, сорвал с шеста, звучно чмокнул в губы, а затем, словно играя в мяч, подбросил и поймал. Эмма в ужасе отвернулась. Лаяли, натягивая цепи, огромные черные псы. Викинги подняли неимоверный грохот, колотя оружием о щиты, приветствуя возвратившихся. Отряд окружили, засыпали воинов вопросами. Герик отвечал, и его ответы, видимо, пришлись по душе воинам. Они заголосили, и еще яростнее загремели щиты.
128 
