201 
Она радостно улыбнулась и поцеловала меня.
— Просто чудо какое-то…
— Я не знаю, что будет дальше, — добавил я. — Но у меня такое чувство, что всё будет хорошо.
— Никто не знает, что будет дальше, — сказала она. — Но так, как сейчас — просто чудо. Самое чудесное чудо…
Я снова позвонил горничной и попросил, чтобы в номер принесли льда. Когда приносили лёд, Юмиёси снова пряталась в ванной. Я достал из холодильника бутылку водки и пакет томатного сока, что купил в городе еще днем, и смешал две порции “Блади Мэри”. Без лимонных долек, без соуса “Ли-энд-Перринз”, — просто “Кровавую Мэри” как она есть. Мы чокнулись. Для особой торжественности не хватало лишь музыки. Из того, что предлагало радио у кровати, я выбрал канал “популярные мелодии”. Оркестр Мантовани с особо нудной помпезностью затянул “Strangers in the Night”. Я едва удержался, чтобы не съязвить.
— Ты что, мысли читаешь? — улыбнулась Юмиёси. — На самом деле, я только и думала: вот бы еще “Блади Мэри” для полного счастья. Как ты узнал?
— Не затыкай ушей — и то, что нужно, само подаст голос. Не зажмуривай глаз — то, что нужно, само покажется, — ответил я.
— Прямо лозунг какой-то…
— Ну почему сразу лозунг? Кратко сформулированная жизненная позиция.
— А может, тебе все-таки стать специалистом по составлению лозунгов? — засмеялась она.
Мы выпили по три порции “Блади Мэри”. Потом разделись и вновь занялись любовью. На этот раз — очень нежно и медленно. Мы не нуждались больше ни в ком и ни в чем на свете. Нам хватало друг друга. В какой-то момент у меня в голове завибрировало и загромыхало, как в раздолбанном лифте старого отеля “Дельфин”. Все верно, подумал я. Здесь — мое место. Я ему принадлежу. И что там ни говори — это реальность. Всё в порядке, я уже никуда не уйду. Я подключился. Восстановил все оборванные контакты и соединился с реальностью. Я захотел — и Человек-Овца подключил. Наступила полночь, и мы заснули.
* * *
Юмиёси будила меня, тряся за плечо.
— Эй, проснись! — шептала она мне на ухо. Зачем-то одетая по всей форме. В номере было темно, и мой мозг, похожий на кусок тёплой глины, никак не хотел выплывать из глубин подсознания. Ночник у кровати горел, часы у изголовья показывали три часа с небольшим. Что-то случилось, первым делом подумал я. Как пить дать, начальство пронюхало, что она в моем номере. Времени три часа ночи, Юмиёси вцепилась в мое плечо, дрожит как осиновый лист. И уже одеться успела… Точно, застукали. Других версий в голову не приходило. Что же делать? — лихорадочно думал я. Но ничего не придумывалось, хоть тресни.
— Проснись! Пожалуйста, проснись, я тебя очень прошу… — умоляла она еле слышно.
— Проснулся, — доложил я. — Что случилось?
— Потом объясню. Вставай, одевайся скорее!
Я вскочил и стал одеваться. Быстро, как только мог. Голову — в майку, ноги — в джинсы, пятки — в кроссовки, руки — в ветровку. И задернул молнию до подбородка. На всё ушло не больше минуты. Едва я оделся, Юмиёси потащила меня за руку к выходу. И приоткрыла дверь. На какие-то два или три сантиметра.
— Смотри! — сказала она. Приникнув к щели, я посмотрел в коридор. Там висела тьма. Жидкая и густая, как желе из чернил. Такая глубокая, что казалось, протяни руку — засосет и утянет в бездну. И еще я услышал запах. Тот самый. Заплесневелый и едкий запах старых газет. Дыхание Прошлого из пучины былых времен.
— Опять эта темнота… — прошептала Юмиёси у меня над ухом.
Я обнял ее за талию и прижал к себе.
— Все в порядке. Бояться нечего. Это мой мир. Здесь ничего плохого случиться не может. Ты же первая рассказала мне про эту темноту. Благодаря ей мы и встретились, — успокаивал я ее. И сам не верил в то, что говорю. А если точнее — у меня просто поджилки тряслись. Меня охватил такой первобытный страх, что было уже не до логики. Страх, заложенный в моем генетическом коде с доисторических времен. Проклятая темнота — отчего бы она ни возникла — заглатывала человека, перемалывала и переваривала его вместе со всеми его доводами. Во что вообще можно верить в такой космической темноте? В такой темноте любые понятия слишком легко извращаются, переворачиваются с ног на голову и исчезают. Ибо всё растворяет в себе одна-единственная логика: Великое Ничто.
— Не бойся. Здесь нечего бояться, — убеждал я ее, хотя на самом деле пытался убедить самого себя.
201 
