255 
Голос Гучкова приобрёл некоторую торжественность, и уже поэтому легко было догадаться. Но Крымов, откурив, сидел совсем неподвижным бессмысленным широплечим обалдуем.
– Я вызвал тебя – чтобы предложить тебе пост… Начальника штаба Верховного!
Почти нельзя было вообразить генерала, который бы мог тут не вздрогнуть или не покраснеть. Но Крымов – может быть потемнел, а так и сидел высеченным камнем.
– Понимаешь, Алексеев… Ты сам говорил всегда, что он не настоящий воин. И я согласен. Он был хороший начальник штаба, прикрываясь именем царя и при его безмозглости. Но самостоятельным Верховным и в новой, шаткой обстановке он быть не сможет. Я назначаю тебя для того, чтобы ты постепенно всё перенял в свои твёрдые руки. А потом поднимем тебя и на Верховного.
Крымов и командиром корпуса – только-только становился, ещё не утверждён. А от корпуса до начальника штаба Верховного – три хороших ступени, даже пять очередных. Взлёт – какой и бывает только в революцию.
Ну, выдержка! Он и сейчас не пошевельнулся и не покраснел. Но Гучков только улыбнулся этому слегка. Он испытывал к этому громоздкому истукану дружественность и благодарность: нигде никогда не дрогнул. Не подвёл. Не предал. Сидел в Карпатах с конями без фуража, без патронов, без хлеба, – отдавал себя под суд, чтобы спасти дивизию. Шёл на государственный заговор без колебаний. И сейчас! Залюбоваться. Какая силища! Пока такие генералы в нашей армии есть – ничто не страшно, и – можно быть военным министром!
А вот что: Крымов – голосом сразу схрип. Он заговорил не своим басом, но каким-то громыхающим хрипом, лишь постепенно прочистило:
– Вот что… Я – одной Уссурийской дивизией в два дня тебе расчищу Петроград от всей этой депутатской сволочи. Может, крови немного прольём – а может, и не прольём, потому что силы у них – никакой, организации нет и храбрости. Пока они сил не набрали – сейчас их и чистить.
Военный министр откинулся в кресле и шатнулось пенсне на его носу, едва не сбросилось.
– Да ты что? Да ты!… Нет, ты просто совсем обстановки не… Или ты не понимаешь – что такое революция? Республика?
– Да мать её…, республику! – как подземно прогрохотало в Крымове.
Не без жалости посмотрел Гучков на эту глыбную голову на широких плечах: какую жестокую узость полагает армия всем людям, любому самому толковому. Арестовать Исполнительный Комитет – ну, такая мысль у самого Гучкова в первые дни мелькала. Но – разгонять вообще всю революцию?
– Да ты что, Александр Михалыч! – он тихо возражал, ему даже, кажется, страшно было, что эти слова произнесены в его кабинете. – Да у тебя представление о демократии есть?
А Крымов смотрел со своей идольской непроницаемостью.
Смотрел и удивлялся: как же он с таким хлипаком собирался идти на государственный переворот? Откуда он приписал ему военные качества, – что три раза стрелялся на дуэлях, да в юности побывал в Трансваале? Да разве можно было на него серьёзно покладываться? Да как же они не разговорились раньше: одного ли, единого ли они хотят?
Крымову несомненны были в том, что он выложил, польза и спасение России. А эти помешанные на демократии – отдавали Россию под публичный дом?
Открываться Гучкову дальше – даже и не следовало. Поостеречься.
Ну, только в последний раз:
– Всё-таки, может, – спросишь своё правительство? Посоветуйтесь там? Я могу в Петербурге – дня два подождать. Потому что действовать – сейчас момент. А потом – будет поздно.
Как ни грозно и горько, но Гучков ещё усмехнулся, улыбнулся, вообразя, что бы сделалось с Временным правительством, если бы предложить ему такое на заседании: князя Львова бы расплющило, Милюкова хватил бы апоплексический удар, Некрасов бы нагнулся для укуса исподтишка, а Керенский штопором взвинтился бы до потолка и потребовал арестовать Гучкова.
– Нет, Алексан Михалыч. Я в правительстве – единственный человек, кто может от тебя такое выслушать – и не применить репрессий.
Однако, он был и жестоко озадачен: если у Крымова такие замыслы и хватка – как же можно ему отдавать Верховное Главнокомандование?
Гучков уже усумнился, уже жалел, что так сразу предложил, не расщупавши, положась на прежнее доверие. Он искал теперь запасной ход, оттяжку. Он не назвал прямо ведь времени назначения – и тут можно было поманеврировать.
– И я тебя очень прошу: пока подойдёт твоё назначение – ты ни с кем и нигде подобного… Ты прими сдержанность за правило…
255 
