437 
Могут быть ещё разные, разные повороты к лучшему, там дальше увидим?…
Но что, вот, сразу близко видно: Временное правительство, которому так бы естественно выйти из войны, – безмозгло кричит о новом приливе сил и о войне до победы.
И – сами же при этом разрушают армию.
На что ж они надеются?…
Продолжать войну? – уже в прошлом году это было преступно перед русским народом. Сегодня – это стало и безнадёжно. После того как отпробовали шипучего комитетского напитка – кто ж вернётся в старый строй? Теперь-то, после революции, – продолжать войну самоубийство.
Теперь долг – не переть на войну, не жалея лба, – но спасти народ в час его охмеления.
Да вот: как Гучков допустил эту «Декларацию прав солдата»? Он возвышает энергичных офицеров – и он же разваливает армейские уставы? И чего он ещё наворочает?
И какой же смысл возвышаться по куче, которая рушится?
А в этих комиссиях – поливановской, Военной – однако, кто и налип, как не младотурки же?…
Нет, пути расходятся. Это был самообман, будто и Воротынцев состоял в той компании. Как будто все едино хотели разумных армейских реформ. А они, вот, готовы и на развал.
Новицкий, подписавший телеграмму, – генерал-писатель, большой любитель изъяснять военную жизнь пером. Сейчас, когда больше всего нужна пропаганда, конечно, ему и быть при военном министре. Он ещё из юнкеров был разжалован за политику, потом всё же прошёл курс. А недавно был отставлен от бригады: что она по его вине понесла потери газовой атакой.
Как всегда жаждал Воротынцев высокого назначения! И вдруг сверкнуло – внезапное, небывалое!
Но – не от тех.
Но – не в то время.
Нет, не должность важна при революции. А – реальная возможность делать дело.
Однако в штабе Девятой армии теперь уж вовсе не остаётся делать ничего серьёзного.
Ставка! Вот единственное место, которое может противостоять и развалу от правительства, и развалу снизу. Единственное место, независимое от Петрограда и само себе командующее.
Единственное место, где может завязаться армейское сопротивление красному Петрограду. Если уж не в Ставке – то где ж ещё?
Или, всё-таки, принять вызов Гучкова?
С какой решимостью – отшвырнуть?… Ведь на корпусе вскоре – и генерал-лейтенантский чин! А в Ставке – ничто, какая-нибудь жалкая должность?
Выбор честолюбия: да, безусловно ехать к Гучкову! Сейчас же – согласие, и выезжать!
Как вот подсохнет.
Выбор реального дела: только Ставка! Нервный узел.
Не может быть, чтоб уже всё было без поворота проиграно!
Во всякой стеснённой задаче, если всматриваться в неё пристально и со свежестью, можно увидеть решение – и даже достаточно простое, неожиданное.
И есть – азарт опасных положений!
Сказал Лечицкий: революцию не перехитрить?
А может быть, всё-таки, есть такой способ?
Да не может быть, чтоб не оставалось никакого выхода! Так не бывает ни на войне, ни в природе.
646
И снова катили торжественные валы революции! И снова текли и текли праздничные войска к Государственной Думе!
Позавчера пришёл из Нового Петергофа гвардейский артиллерийский дивизион – и притащил за собой 12 тяжёлых пушек. И с оркестром и со всеми плакатами хлынул на ненадёжные полы Екатерининского зала, к счастью не пытаясь втянуть с собой и пушки – они все двенадцать остались на Шпалерной, грозною народною защитой Государственной Думы. Но ещё стояли в Екатерининском артиллеристы – как уже подошёл к дворцу, мешая строй из-за пушек, – гвардейский Литовский батальон. Пока разобрались, вывели одних, ввели других, произнесли речи перед литовцами (и Родзянко опять, но и Чхеидзе опять), – доложили, что снаружи подошёл 180-й запасной полк. («Тех, кто предавал народ, – под народный суд!»)
Уже так много было полков, желающих выразить преданность, что не все могли пойти по круговороту Таврический дворец-Дворцовая площадь, но кто куда успел. С Дворцовой площади доносили по телефону, что там в этот день Корнилов принимает парад и митинг сразу двух пулемётных полков перед отправкою их в Ораниенбаум. (Уже который день пулемётные полки ходили в разные места Петрограда и прощались.)
Вчера привалил к Государственной Думе запасной батальон гвардейского Петроградского полка – с полуистлевшим георгиевским знаменем, простреленным в турецкую кампанию, и красной лентой: «Доверяем Временному правительству». Родзянко в это время не было в Таврическом; Чхеидзе, на этот раз не «генерал», а «солдат от народного доверия», воспользовался и звал зорко следить за шагами Временного правительства. А к Измайловскому батальону Родзянко поспел, и выборный полковник произнёс здравицу: «За мудрого честного вождя Родзянко!» – и обоих понесли на руках.
437 
