142 
Детская уловка, и Блу сразу же просекла бы правду, но она сидела в тюрьме за кражу колье, которое подложила Нита сумку, а эту парочку пожирали угрызения совести.
– Ошибка? – вскричала Эйприл, роняя кисть. – Как ты можешь думать такое?
Джек спустился вниз и стал рядом с ней. Теперь эти выступали единым фронтом.
– Ты был не ошибкой, а чудом, – заверил он.
Дин растер пятно краски по руке.
– Не знаю, Джек. Когда твои родители терпеть не могут друг друга…
– Но это вовсе не так, – резко перебил Джек. – Даже в худшие времена такого не случалось.
– Тогда – возможно, а вот сейчас... – Дин снова попытался стереть краску. – Судя по тому, что я наблюдал… не важно. Мне не следовало бы задаваться этими вопросами. Я буду доволен тем, что имею. И когда станете приходить на мои игры, постараюсь рассадить вас по разным концам стадиона.
Блу только закатила бы глаза к небу, но Эйприл судорожно прижала руку к груди, оставив на футболке мазок краски.
– О, Дин, тебе ми к чему разлучать нас. Все не так, как кажется.
Дин поспешно изобразил недоумение.
– И что это значит? Может, объясните сами, потому что я окончательно сбит с толку. Есть у меня семья или нет?
Эйприл сорвала косынку.
– Я люблю твоего отца, каким бы глупым это ни казалось. Любила тогда и люблю сейчас. Но это еще не означает, что он может появляться в моей жизни и исчезать, когда ему вздумается.
Она казалась скорее воинственной, чем любящей, и Дин не удивился, когда оскорбленный Джек пошел в атаку:
– Если любишь меня, почему выставила все иголки и упрямишься, как ослица?
Старик никак не мог найти подходящего тона и, похоже, готов все испортить! Поэтому Дин торопливо обнял мать за плечи.
– Потому что она покончила с одноразовыми отношениями, а ты, собственно, только это и предлагаешь, верно, Эйприл? Бьюсь об заклад, ты пригласишь мать на ужин раза два, а потом забудешь о ее существовании.
– Бред собачий! – взорвался Джек. – И хотел бы я знать, на чьей ты стороне.
Дин призадумался.
– На стороне матери, – наконец объявил он.
– Спасибо, сынок! – вознегодовал Джек и повелительно кивнул в сторону дома: – Знаешь, убирайся-ка и ты тоже. Нам с матерью нужно кое-что уладить.
– Да, сэр.
Дин схватил бутылку с водой и удрал. Ничего, ему до зарезу нужно побыть наедине с собой.
Джек тут же стиснул руку Эйприл и толкнул в сарай, подальше от посторонних глаз. Он весь горел, и не только от полуденной жары. Горел от угрызений совести, сознания собственной вины, страха, похоти и... надежды.
В пыльном сарае все еще слабо пахло сеном и навозом. Он прижал Эйприл к стене.
– И не смей говорить, что мне от тебя ничего не нужно, кроме секса. Слышишь?
Он встряхнул ее за плечи.
– Я люблю тебя! Да и как можно тебя не любить! Мы уже почти одно целое. Я вижу свое будущее только с тобой. И думаю, что тебе следовало дать мне возможность все обдумать самому, вместо того, чтобы убеждать нашего сына, что его отец – слизняк.
Но Эйприл не позволила себя запугивать.
– И когда ты понял, что любишь меня?
– Вот сейчас. В эту минуту, – честно ответил он и, заметив ее скептический взгляд, добавил: – Может, не в первую ночь. Может, не сразу.
– Как насчет вчера?
Он хотел солгать, но не смог.
– Сердцем я это сознавал, а вот разум... не хотел смириться.
Он осторожно провел по ее щеке костяшками пальцев.
– Ты оказалась храбрее меня. И стоило тебе сказать вслух эти три слова... показалось, что вдруг треснуло большое яйцо, и я смог увидеть, что находится внутри.
– И это...
– Сердце, полное любви к тебе, моя сладкая Эйприл.
Голос Джека прерывался от переполнявших его эмоций, но Эйприл не смягчилась.
– Говори, – велела она, глядя ему в глаза.
– Я напишу тебе песню.
– Ты уже написал одну. Кто может забыть бессмертные стихи о «красавице блондинке в мешке для перевозки трупов»?
Джек улыбнулся, пропуская прядь се волос между пальцами.
– На этот раз я напишу настоящую любовную песню. Я люблю тебя, Эйприл. Ты вернула мне дочь и сына. До приезда сюда я жил в мире, где все цвета перемешались и приобрели один, грязноватый оттенок. Но, увидев тебя, я вдруг осознал, что мир засиял чистыми красками. Ты – нежданный волшебный дар, и я просто не выживу, если этот дар вдруг исчезнет.
Он ожидал, что она снова заупрямится. Но вместо этого мягкие губы дрогнули в легкой улыбке, а руки легли на талию.
142 
