35 
— Когда вы нас видели там на днях, нам как раз представился случай завести новое знакомство.
Эти слова произвели немедленное действие. Его черты изобразили еще большую высокомерность, но он не сказал ни слова. A Элизабет, пеняя себя за слабость, не решилась продолжать. В конце концов молчание нарушил Дарси, сказав очень сухо:
— Мистер Уикхем наделен такими располагающими манерами, что они помогают ему приобретать друзей, но способен ли он сохранять их, не столь достоверно.
— К своему несчастно, он лишился вашей дружбы, — ответила Элизабет многозначительно, — и при обстоятельствах, от которых, вероятно, будет страдать всю жизнь.
Дарси не ответил и, видимо, хотел переменить тему. В эту минуту рядом с ними оказался сэр Уильям Лукас, пробиравшийся между танцующими в другой конец залы. Однако, увидев мистера Дарси, он с учтивейшим поклоном остановился, дабы выразить свое восхищение тем, что он танцует, а также его дамой.
— Право слово, я весьма в восторге, любезный сэр. Не часто увидишь такое изящество в танце. Сразу видно, что вы принадлежите к высшему свету. Позвольте мне, однако, сказать, что вашу прекрасную даму вам не в чем упрекнуть и что я уповаю часто иметь это удовольствие, особенно когда произойдет некое желанное событие, дражайшая мисс Элиза. — Он посмотрел на ее сестру и Бингли. — Какие тогда начнутся поздравления! Мистер Дарси свидетель… но не буду вам долее мешать, сударь. Вы не поблагодарите меня за то, что я отрываю вас от обворожительной беседы с барышней, чьи прелестные глазки уже укоряют меня.
Дарси почти не слушал завершения этой тирады, но намек сэра Уильяма, касавшийся его друга, казалось, произвел на него значительное впечатление, и его глаза с самым серьезным выражением обратились на танцующих вместе Бингли и Джейн. Однако он тут же взял себя в руки, обернулся к своей даме и сказал:
— Сэр Уильям перебил нас, и я забыл, о чем мы разговаривали.
— Мне кажется, мы вовсе не разговаривали. Сэр Уильям не мог бы перебить в этом зале пару, которой было бы меньше, что сказать друг другу, чем нам. Мы уже испробовали две-три темы без всякого успеха, и не могу себе представить, о чем еще мы можем поговорить.
— Ну а если о книгах? — сказал он с улыбкой.
— Книги? О нет! Полагаю, мы не читаем одни и те же книги, а если и да, так с совсем разными чувствами.
— Мне жаль, что вы держитесь подобного мнения, но, если дело и обстоит так, какая это будет богатая тема! Мы сможем сравнить наши столь различные мнения.
— Нет… Я не могу говорить о книгах в бальной зале. У меня голова полна совсем другим…
— Вас занимает происходящее перед вами, не так ли? — спросил он с некоторым сомнением.
— Да, всегда, — ответила она, не думая о том, что говорит, так как ее мысли были уже далеки от этой темы, о чем свидетельствовало ее внезапное восклицание: — Я помню, вы как-то сказали, мистер Дарси, что редко прощаете, что ваша неприязнь, раз возникнув, не может быть умиротворена. Полагаю, возникнуть ей вы позволяете с большой осторожностью?
— Да, — сказал он твердым голосом.
— И никогда не позволяете предубеждению ослепить вас?
— Надеюсь, что нет.
— Тем, кто не меняет своих мнений, особенно необходимо составить верное первоначальное суждение.
— Могу и я спросить, к чему ведут эти вопросы?
— Просто к раскрытию вашего характера, — ответила она, стараясь найти шутливый тон. — Я пытаюсь его понять.
— И насколько вы преуспели?
Она покачала головой:
— Нисколько. Я слышу столь разные отзывы о вас, что остаюсь в полном недоумении.
— Я легко готов поверить, — ответил он очень серьезно, — что обо мне говорят самые различные вещи. И мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы пока не брались за набросок моего характера, так как есть причина опасаться, что такой портрет не сделает чести ни предмету, ни исполнению.
— Но, если я не схвачу сходства сейчас, возможно, мне никогда не выпадет другого случая.
— Я ни в коем случае не хочу воспрепятствовать ни единому вашему развлечению, — ответил он холодно.
Она больше ничего не сказала, и после окончания второго танца они расстались в молчании, оба недовольные друг другом, но не в равной степени, ибо в груди Дарси крылось довольно сильное чувство к ней, которое вскоре принесло ей прощение и обратило весь его гнев в другую сторону.
Они не успели разойтись в разные стороны, как к Элизабет подошла мисс Бингли и с видом вежливого пренебрежения обратилась к ней со следующими словами:
35 
