очень нудно 
146 
Огромное венецианское зеркало в пышной золотой раме занимало угол напротив кровати. Мирза-хан посадил Миранду перед зеркалом и медленно начал раздевать ее.
Она сидела неподвижно и зачарованно смотрела, как он снимает с нее лиловый бурнус, расшитый по краям широкими рядами хрустальных бусинок, как развязывает пояс, украшенный такими же хрусталинками. Его тонкие сильные пальцы умело расстегнули жемчужные пуговки алой туники. Тонкий шелк, легко скользнув по бедрам, упал к ногам, и она осталась в прозрачных бледно-розовых шароварах и легкой шемизетке такого же цвета.
Мирза-хан протянул руку к вороту, но Миранда, внезапно перехватив его пальцы, крепко сжала их в кулаке. Их глаза встретились в зеркале…
«Что? Что с тобой?» — спрашивал он безмолвно. Миранда слушала, как стучит сердце Мирзы-хана, и надеялась, что и он чувствует учащенное биение ее пульса.
Мирза-хан не торопился. Он умел ждать. Наконец пальцы ее разжались.
Обнажив грудь Миранды, Мирза-хан поддерживал ее ладонями, будто приносил драгоценную жертву богам. Соски набухли и затвердели, как тяжелые бутоны, прихваченные легким морозцем.
— "Два сосца твои, — медленно проговорил Мирза-хан, — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями".
Глубокий голос Мирзы-хана, наполненный восхищением и нежностью, тронул Миранду до слез.
— Это «Песнь песней» Соломона, дорогая. — Он улыбнулся ее отражению в зеркале. — «Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино», — прошептал он, а его руки скользнули вниз, помогая Миранде снять шаровары. — «Чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями».
Его пальцы ласкали ее сокровище.
— Эти слова записаны в вашей священной книге, но я уверен, что моя маленькая пуританка никогда не слышала их. Говорят, что эти песни сложил Соломон, царь Израильско-Иудейского царства, сын Давида. Это гимн радостям, которыми одаривают друг друга жених и невеста.
Молча Миранда стала раздевать его. Сняв длинный белый шелковый халат, она коснулась ладонями широкой мускулистой груди и робко заглянула ему в глаза:
— Жених прекрасные слова произносит. А что же невеста?
— "Возлюбленный мой бел и румян, — нараспев проговорил Мирза-хан. — Кудри его волнистые, черные как ворон, губы его — лилии, источают текучую мирру, живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами. Уста его — сладость, и весь он — любезность.
Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой".
— А потом? — прошептала Миранда и тут же смутилась, увидев, что Мирза-хан стоит перед ней обнаженный. Очарованная его голосом и стихами, она не заметила, как он разделся. — Что она сказала потом? — еще тише спросила Миранда, не поднимая глаз.
Мирза-хан, протянув властные руки, привлек ее к себе. Их обнаженные тела коснулись друг друга, и Миранда вновь ощутила его нежные губы на своих губах.
— "Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина, — шептал Мирза-хан, целуя ее. — Возлюбленный мой принадлежит мне, а я — ему; он пасет между лилиями".
Миранда обвила его шею руками и страстно прижалась к его губам. Мирза-хан подхватил ее на руки и понес к постели. Бережно опустив драгоценную ношу на шелковые подушки, он взял в ладони изящную узкую ступню Миранды.
— "О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! — Поцеловав подъем ее ступни, губы его медленно двинулись выше, покрывая поцелуями сладкий путь. — Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника".
Мирза-хан уткнулся лицом в белоснежный живот Миранды, а ее тонкие пальцы нежно перебирали его черные кудри.
Показалось, что она не может отдать ему все, что есть у нее. А он не хотел ничего брать без ее согласия. И снова волшебный голос Мирзы-хана проник в сердце Миранды и растопил лед в ее душе. И наконец она почувствовала, как вместе с торжественной красотой древних слов сладкая истома желания поднялась из самой глубины ее тела.
— "Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал. Цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей". — Мирза-хан коснулся кончиком языка нежного бугорка ее блаженства.
Миранда раздвинула ноги и страстно изогнулась. Крупная сладкая дрожь сотрясла ее тело, и она пронзительно вскрикнула.
Горячий язык Мирзы-хана неутомимо ласкал ее сокровище, и она уже перестала сознавать себя, ее дыхание рвалось, переходя в хриплые прерывистые стоны.
146 
