очень нудно 
40 
Выше же его чёрных флажков германских – не было. Безмолвие было там. Среди зелёных площадей леса глубоко синели многие озёра, на такой карте ощутимо водополные. А противника – не было.
Ладонью вытянутой руки Самсонов опёрся вперёд о стену. Он любил крупные карты. Он говорил, что на картах, где труднее рисовать стрелки, чаще вспоминаешь, как трудно солдату эти стрелки проходить.
Он спешил ко главному: сразу проверить, противодействие или сочувствие по своему раздору с Жилинским встретит в приехавшем. Только в поглощающем этом разногласии можно было узнать, говорит ли командующий с другом, как предвещали глаза.
И он стал с надеждой толковать полковнику, ещё, ещё проверяя его глазами, почему надо наступать на северо-запад, и как Жилинский сбивает его на северо-восток, оттого получается в среднем – север и веер. Он подробно это объяснял, как бы донося самому великому князю, – да завтра-послезавтра Воротынцев и доложит.
Самсонов говорил медленно и переходил к следующей мысли не раньше, чем обстоятельно излагал предыдущую. И, как все генералы, не любил, чтоб его прерывали.
Воротынцев и не прерывал. Не мелькало возражения на его вертикальном чистом лице, подведенном укороченной тёмно-русой бородкой. Только быстрые светлые глаза не достаточно смотрели на Самсонова и не в согласии с его пальцем – на карту.
Сзади ближе подошёл и почтительно стоял Постовский, не вмешиваясь. Филимонов в отдалении неодобрительно скрипел креслом.
Сказал Самсонов, что по разведывательной сводке Северо-Западного фронта противник, по словам жителей, перед Первой армией бежит…
Полковник как бы чуть дрогнул головой. Как бы смущённое, виноватое появилось на его лице. И – непрямо Самсонову, а всё щурясь туда, в немое пространство карты, он тихо сказал, как надохнул:
– Ваше высокопревосходительство… Не будем слишком в этом уверены. А что говорит ваша армейская разведка?
Так и кольнуло Самсонова в сердце. Ох и ждал же он тут недоброго, так и есть!
– Так у нас – что ж?… – с неохотой ответил он, как пожаловался. – У нас 13-й корпус Клюева даже не имеет казачьего полка до сих пор. А кавалерийские дивизии – по своим заданиям, на флангах. Так что разведку и вести нечем.
И, чтобы вернее перехватить противника, нельзя наступать центральными 13-м и 15-м корпусами правее, чем на север, чем вот на Алленштейн. И до Балтийского моря здесь уже не так далеко, уже пройдено больше.
И так же тихо, будто от Постовского втайне, Воротынцев спросил:
– А – сколько пройдено? От мест развёртывания?
– Да… кто сто пятьдесят, кто сто восемьдесят…
– И ещё – качания?
– Качания, потому что меня штаб фронта задёргал.
– А вот тут, до немецкой границы, – Воротынцев водил внизу по карте, – всё тоже – пешком?…
Дерзкое это допрашивание полного генерала не смел бы он производить, но его глаза остановились на Самсонове не с дерзостью, а признанием совиновника. И Самсонову только согласиться осталось:
– Пешком. Да тут и железных дорог нет…
– Десять дней, – считал Воротынцев. – А – днёвок?
Лёгкими вопросами так и взрезал. Ну, тем лучше, что всё понимает.
– Ни одной! Жилинский не даёт. Вот прошу. О главном прошу!… Пётр Иваныч, принесите наши донесения!
Постовский, приклоня голову, засеменил, ушёл. И будто спохватясь, что не найдёт без него Постовский бумаг, вскочил и твёрдыми недовольными шагами ушёл Филимонов.
– Остановиться передохнуть мне больше всего сейчас надо! – объяснял командующий. (Это счастье, что в Ставке понимают, ведь обычно только погоняют). – Но с другой стороны… и противника упускать нельзя, правда. Фронт погоняет нас, чтобы немцы не ушли за Вислу. Остановимся – выпустим. Наши орлы…
“За Вислу” – не проняло Воротынцева. Не принял, не отозвался.
План-то кампании известен полковнику?
Известен, известен… (Кивнул Воротынцев, но не очень радостно). Охватить немцев с обоих флангов, не дать отступить ни к Висле, ни к Кенигсбергу. План был известен обоим, но нынче все вопросы стояли как новые, не проверенные.
– У меня, – усмехнулся Самсонов, – было и свой план появился, да поздно.
– А – какой? – насторожился полковник.
Нравился, понравился он генералу, а в таких случаях Самсонов сразу бывал откровенен.
– Да вот, если угодно. – Не хватало карты. Перешёл генерал налево, обе ручищи положил на низ стены и поволок их по крашеной плоскости вверх: – Пустить бы наши обе армии рядом, по двум берегам Вислы. Тогда мы локоть к локтю. А у немца вся густота прусских дорог пропадёт. И вообще ему живо из Пруссии убираться.
40 
