Последние отзывы

  163  

«После снятия Н. Хрущёва со всех занимаемых постов несколько смягчилась политика властей в отношении евреев. Была ослаблена борьба против иудаизма, отменены почти повсеместно ограничения на выпечку мацы… Постепенно прекратилась кампания борьбы с экономическими преступлениями…» Однако «в советской печати была развязана пропагандистская кампания против сионистской деятельности среди советских евреев и их связей с израильским посольством»^[1311].

Все эти колебания и переломы в советской ситуации прошли для еврейского самосознания отнюдь не бесследно, нет, – значительным прорезом.

По переписи 1959 родным языком назвали еврейский всего лишь 21% евреев (в 1926 – 72%)^[1312]. Ещё и в 70-х годах понимали так: «Русское еврейство, которое было самым еврейским во всём мире, стало наименее еврейским»^[1313]. «Нынешнее развитие советского общества чревато для еврейства разрушением духовного и интеллектуального потенциала»^[1314]. А верней, как позже писал ещё один автор: евреям в СССР и «не дают ассимилироваться», и «не дают быть евреями»^[1315].

Однако и за весь советский период еврейское самосознание никогда не заглохало.

В 1966 в официальном «Советиш Геймланд» – ив том утверждалось, «что даже ассимилированные евреи, говорящие по-русски, всё же сохраняют свой, отличный от других слоев населения характер»^[1316]. Не говоря уж о евреях Одессы, Киева, Харькова, «даже кичившихся иной раз своей еврейскостью – вплоть до того, что с гоями дружить не хотели»^[1317].

Учёный Лев Тумерман (в 1977, уже в Израиле) вспоминает о раннем советском времени, что он тогда «отрицал всякий национализм». А теперь, оглядываясь на те годы: «Я с удивлением подмечаю то, что тогда ускользало от меня: несмотря на полную, казалось бы, ассимиляцию в русской среде, весь круг моих ближайших, задушевных друзей в ту пору оставался еврейским»^[1318].

Искренность его высказывания не вызывает сомнения, о таком говорится: «как сфотографировано». И воспринималось с несомненностью, именно такую картину я не раз наблюдал, – да никакой обиды она в русских и не вызывает.

Отмечает ещё один еврейский автор: в СССР «нерелигиозные евреи всех направлений дружно отстаивали принцип «чистоты расы» – и добавляет: «Ничто не может быть естественнее. Люди, для которых еврейство – пустой звук, и не ассимилированные при этом, встречаются очень редко»^[1319].

Очень характерно и признание Натана Щаранского вскоре после приезда в Израиль: «Многое из моего еврейства было заложено в меня уже в нашей семье. Наша семья была хотя и ассимилированной, но еврейской». Отец был «простой советский журналист», «так увлёкся революционными идеями «счастья для всех», а не только для евреев, что стал абсолютно лояльным советским гражданином». А в 1967 после Шестидневной войны, затем и в 1968 после Чехословакии, «я внезапно ощутил явную разницу между собой и окружавшими меня неевреями… ощущение какой-то принципиальной разницы между моим, еврейским сознанием и национальным сознанием русских людей»^[1320].

А вот и ещё свидетельство (1975), очень вдумчивое: «Усилия, затраченные за последние 100 лет еврейской интеллигенцией для перевоплощения в русскую национальную форму, были поистине титаническими. Впрочем, это не принесло душевного равновесия; наоборот, заставило острее почувствовать горечь двунационального бытия». И «на трагический блоковский вопрос: «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?» – вопрос, который для русского человека имеет, как правило, однозначный ответ, – на этот вопрос русско-еврейская интеллигенция отвечала, иногда после некоторого раздумья, – «Нет, не вместе. Рядом, до поры до времени, но не вместе!»… Обязанность – Родину не заменяет». И это «оставляло еврейству руки развязанными на всех крутых поворотах российской истории»^[1321].

Очень честно. И только бы мечтать, чтоб и все российские евреи имели ясность – признать эту дилемму.

А обычно ведь всю проблему видят только «в антисемитизме»: «Отстранив нас от приобщения ко всему истинно русскому, тамошний [в СССР] антисемитизм воспретил нам приблизиться и ко всему еврейскому… Антисемитизм страшен не столько тем, что он делает евреям (ставя им известные ограничения), сколько тем, что он делает с евреями, – превращая их в невротичных, придавленных, закомплексованных, ущербных»^[1322].

  163