очень нудно 
34 
Скай внимательно выслушала его слова, но ничего не ответила.
Мэтт скользнул взглядом по ее нежным, но в то же время суровым чертам лица, по мягкому бархату ее губ и опустил глаза чуть ниже, взглянув на ее грудь, вздымающуюся под кожаной курткой и готовую вот-вот показаться оттуда. Он ощутил настолько сильное желание, что даже если бы и попытался сейчас переключить внимание на что-нибудь другое, то не смог бы.
Они пролежали бок о бок, касаясь друг друга бедрами под прикрытием густого кустарника почти целый час, а Скай, казалось, совсем не замечала этого. Может, она уже перестала бояться Мэтта за эти дни, проведенные вместе.
Но вдруг, будто прочитав его мысли и усмотрев в них какую-то опасность, девушка отодвинулась подальше от него. Но в ту же секунду Мэтт решил остановить ее, он схватил Скай за плечи и снова прижал к холодной и влажной земле. Ее сердце забилось, как сердце пойманной в клетку птицы, а грудь поднималась и опускалась в такт бьющемуся пульсу, прикасаясь к его телу. Девушка начала было сопротивляться, но Мэтт припал губами к ее губам.
Он ощутил сладость, сравнимую лишь со сладостью нектара, который так любят колибри. Мэтт так долго жаждал прикосновения к ней, желал почувствовать, что она реальна, но это трепетное прикосновение ее губ длилось всего какую-то секунду. Скай больно ударила ногой по его ране. Мэтт откатился в сторону, крича от боли, и она со скоростью молнии подскочила к нему, приставив нож к горлу. Она смотрела на него испуганным, но угрожающим взглядом загнанного зверька, готового драться за свою жизнь до конца.
– Черт побери! Брось эти штучки, Скай! – Мэтт корчился от боли, держась за ногу и стараясь остановить боль, заставившую его глухо стонать.
Теперь кровь уже вовсю текла из раны, просачиваясь через ткань брюк.
– Я просто хотел поцеловать тебя, Господи! Но, наверное, мне следовало догадаться, что поцеловать горную львицу – не съесть ложку меда.
Но Скай не слышала его слов.
– Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, ты… свинья! Я убью тебя!
– Перестань бросаться индейскими словечками, Скай! Помни, я кое-что понимаю! Если я свинья, то ты ребенок.
Глаза девушки сузились от злости. На минутку Мэтту даже показалось, что Скай разозлилась до такой степени, что могла бы перерезать ему глотку, но Мэтт все-таки продолжил:
– Еще тебе не мешало бы понять, что убить человека-совсем не то, что убить животное.
Ненависть и презрение сменились на ее лице иронической усмешкой.
– Ты совершенно прав, Светловолосый. Людей просто убивают. Их не надо ни потрошить, ни снимать с них шкуру, ни тащить их домой! Их просто оставляют в лесу на съедение диким животным. Их не надо…
Она внезапно замолчала, и Мэтт заметил, как дрожала у нес нижняя губа, пока девушка усилием воли не остановила дрожь.
– Убери нож, Скай, – сказал он, стараясь говорить как можно ласковее, чтобы помочь ей избавиться от того цинизма и той горечи, которые звучали в ее голосе и которыми была пронизана се речь, больше похожая на жалостную мольбу о понимании. Только сейчас он понял, как тяжело девушке было убивать ради спасения собственной жизни.
– Тебе совершенно незачем бояться меня, – продолжал Мэтт, гладя ее дрожащую руку, крепко сжимающую нож. Даже если она и почувствовала его прикосновение, то не подала виду. – Скажи мне, у тебя был возлюбленный до того, как ты оказалась здесь? Может, тот молодой ковбой, который изображен в твоем блокноте и которому ты посвятила стихотворение? Он когда-нибудь целовал тебя? Или я первый?
Ее пальцы сжимали и разжимали рукоятку ножа, Скай не хотела сдаваться без боя.
– Не слишком зазнавайся. Светловолосый. Меня целовали и до тебя.
– Тебе это нравилось?
– Не твое дело! – она разозлилась снова.
– Да, наверное, не мое. Я просто пытаюсь завершить начатый разговор.
– Надоели мне твои разговоры. Мэтт хотел спросить ее о том, что произошло семь лет назад. Посягал ли кто-нибудь на ее невинность, причинил ли ей боль?
Но Мэтт не мог задавать ей таких вопросов. Он не был уверен, хочет ли услышать се ответ, и знал, как больно говорить об этом. Иногда, когда с человеком случается что-нибудь нехорошее, ему кажется, что он сам виноват в этом. И если рассказать кому-нибудь о случившемся, то это событие предстает еще более ужасным, омерзительным и уродливым. Мэтт знал это по клейму на своей спине. Когда люди видели клеймо, они начинали избегать или жалеть его, но, с другой стороны, их отношение к нему становилось подозрительным, потому что где-то в глубине души они думали, что он чем-то заслужил это.
34 
