очень нудно 
37 
— И что из этого?
— Значит, трансформация у тебя проходит неравномерно.
— То есть как?
— Трансформация — это процесс, в ходе которого твои клетки голубой крови — твоя ДНК вампира — начинают брать верх над всем прочим. Ты отращиваешь клыки, твое тело переходит от потребности в обычной пище к потребности в питании сугубо человеческой кровью. Начинают возвращаться воспоминания, и твои силы, каковы бы они ни были, все больше проявляют себя.
Шайлер кивнула.
— Однако в твоей крови, судя по результатам анализов, есть кое-что странное. Вампирские клетки берут верх. Но это не нормальный, постепенный процесс, в ходе которого человеческая сущность сменяется бессмертной — так змея меняет кожу. Я точно не уверена, но такое впечатление, будто твоя человеческая ДНК сражается с вампирской. Сопротивляется трансформации. И чтобы преодолеть это сопротивление, твоя вампирская ДНК в ответ тоже ведет войну, и твои человеческие кровяные клетки оказываются куда ниже положенного уровня. Потрясение отправило твое тело в анабиоз. У тебя ничего не стряслось? Иногда спусковым крючком для такого эффекта оказываются травматические переживания.
Шайлер покачала головой. Накануне вечер прошел совершенно без каких-либо происшествий.
— Иногда реакция может проявляться через некоторое время, — высказала предположение доктор Пат.
Она знала об обстоятельствах рождения Шайлер. Она была акушеркой Аллегры.
ГЛАВА 18
Неделю спустя Шайлер все еще испытывала слабость после того «эпизода», как они с Оливером называли ее вынужденный визит в клинику доктора Пат. Оливер предложил заехать за ней и отвезти в школу в первый день занятий. Обычно Шайлер возражала против подобных жестов с его стороны, потому что Оливер жил на другом краю города, но на этот раз смиренно приняла предложение. Оливер был ее проводником — ему полагалось заботиться о ней, и на этот раз, в виде исключения, ей следовало согласиться.
Весенний семестр в Дачезне официально начинался с собрания, на котором директриса поздравляла всех учеников с возвращением к увлекательной учебе, а после этого в бельведере подавали чай с булочками со смородиной и горячий шоколад. Оливер с Шайлер устроились на своих обычных местах на задней скамье в часовне, среди прочих соучеников.
Ученики весело приветствовали друг друга и обменивались каникулярными историями. Большинство девушек выглядели загорелыми и отдохнувшими; они передавали друг другу мобильники, хвастаясь своими фотографиями в бикини на берегах Багамов, Сент-Томаса или Мауи. Шайлер заметила Блисс Ллевеллин; та вошла вместе с Мими Форс, они обнимали друг друга за талии, словно лучшие подруги.
Волосы Мими сделались еще светлее от солнца, а Блисс щеголяла несколькими медными прядями. Следом за ними неспешно вошел Джек Форс, сунув руки в карманы модных твидовых брюк «Дак хед». Лицо у него загорело, а вокруг глаз остались белые пятна от горнолыжных очков, но от этого он лишь сделался еще восхитительнее.
Оливер заметил, куда устремлен взгляд Шайлер, но промолчал. Шайлер знала, как друг относится к ее увлечению Джеком Форсом.
Девушка почувствовала досаду Оливера и ласково положила голову ему на плечо. Если бы не Оливер, она могла бы... А что могло бы с ней случиться? Ушла бы навсегда? Присоединилась к матери в палате для коматозных больных? Шайлер до сих пор понимала не все. Что это означает — что ее вампирские клетки борются с человеческими? Ее что, всегда так и будет разрывать надвое?
Голод, который она ощущала в Венеции, несколько приутих после переливания крови. Возможно, в этом-то все и дело. Ей нужна кровь. Может, достаточно будет просто делать переливание и никем не питаться? Надо будет спросить у доктора Пат, насколько это реально. А то очень уж жутко смотреть на Оливера и думать, как он восхитителен на вкус. Он ее лучший друг, а не закуска.
Блисс Ллевеллин огляделась по сторонам и встретилась взглядом с Шайлер. Девушки нерешительно помахали друг другу. Блисс собиралась рассказать Шайлер про возвращение Дилана, продолжить разговор, начатый еще на балу, но как-то все не представлялось возможности.
Каникулы у Блисс выдались беспокойные. Провалы в памяти и ночные кошмары возобновились с прежней силой. Канун Рождества стал для нее худшей ночью в году. Она проснулась от боли в груди, такой мучительной, что перехватывало дыхание, к тому же была вся в поту, а простыни вымокли настолько, что слиплись между собою. Ужас.
37 
