28 
— В чем дело? — спросил Таннер.
— Как тебя звать? — будто не слыша, потребовал рыжебородый.
— Черт. Черт Таннер.
— Катись ты к черту!
Таннер пожал плечами, стянул правую перчатку и показал кулак.
— Не верю, — сказал рыжебородый, глядя на татуировку.
— Как знаешь…
— Заткнись! — взревел рыжебородый и снова поднял левую руку. В зарослях кустарника появилось какое-то движение. Человек двадцать или тридцать выкатили свои мотоциклы и выстроились по обоим сторонам долги.
— Меня зовут Большой Брат, — заявил рыжебородый.
— Рад познакомиться.
— Знаешь, что тебе сейчас надо делать?
— Могу догадаться.
— Пойдешь к своему мотоциклу и попробуешь его забрать.
Таннер улыбнулся.
— Это будет трудно?
— Плевое дело! Только сперва отдай винтовку. — Большой Брат поднял руку, и вдоль дороги один за другим затарахтели мотоциклы. — Шагай.
— Ты думаешь, я псих?
— Нет. Давай винтовку и топай.
Снимая винтовку с плеча, Таннер продолжил движение и ударил под рыжую бороду. Потом бросил винтовку, сорвал с пояса гранату, выдернул чеку и швырнул ее влево. Она не успела еще взорваться, как он выхватил вторую и бросил направо. К тому времени мотоциклисты начали двигаться вперед, к нему.
Таннер упал и выставил перед собой винтовку. Одновременно раздался первый взрыв. Когда раздался второй, Таннер уже стрелял.
Он уложил троих, затем поднялся и стал пятиться, стреляя с бедра. Патроны кончились, перезаряжать было некогда. Таннер трижды успел выстрелить из револьвера, прежде чем его свалили ударом цепи по голове.
Он очнулся от рева моторов. Вокруг кружили два мотоциклиста; одним из них был Большой Брат. На дороге валялись тела. Едва Таннер поднялся, как его сшибли колесом. Он пополз вправо и застонал от боли — по пальцам проехали шины, а затем последовал удар цепью по рукам.
Но он заметил камень и поджидал, пока мотоциклист вновь приблизится. Тогда он вскарабкался на ноги и швырнул свое тело на подъехавшего врага. Схваченный камень в правой руке поднялся и опустился, один раз. При этом Таннера протащило по дороге, а когда он упал, на него наехал второй мотоцикл.
Бок пронзила невыносимая боль, словно разом сломались все кости. И все же, превозмогая застилавшую глаза пелену, Таннер протянул руку и ухватился за подпорку мотоцикла. Его проволокло футов десять, прежде чем он вытащил из ботинка кинжал. Он ударил вверх, и тонкий лист металла поддался. Потом его пальцы разжались, он упал на бетон и почувствовал запах бензина. Рука нырнула в карман куртки и извлекла зажигалку.
В двадцати футах впереди Большой Брат разворачивался, из пробитого бензобака на дорогу текло горючее.
Таннер приготовил зажигалку — с колпачком в виде черепа и крылышками по бокам. Палец крутанул колесико, посыпались искры, и загорелся фитиль. Таннер поднес его к луже бензина, и вспыхнувшее пламя прочертило на бетоне огненный след.
Большой Брат уже закончил разворот и, принявшись к рулю, мчался на Таннера, когда увидел, что произошло. Его глаза расширились, и ухмылка мгновенно слетела с лица. Он попытался спрыгнуть с мотоцикла, но было уже поздно.
Бензобак под ним взорвался, и Большой Брат рухнул на землю с куском железа в голове.
Таннера захлестнул огонь, он слабо забил руками, пытаясь погасить языки пламени. Тело было в крови, члены сковала смертельная усталость. Он увидел свой мотоцикл, невредимо стоящий дальше на дороге, и пополз.
Добравшись до мотоцикла, Таннер перекинул тело через сиденье и лежал, свесившись, минут десять, не в силах пошевелиться. Дважды его вырвало.
Через час он сумел оседлать мотоцикл, но не проехал и полумили, как навалились дурнота и головокружение.
Таннер съехал с дороги и последним усилием закатил мотоцикл в кусты. Затем, пошатываясь, упал на землю, и все погрузилось во тьму.
17
Первое, что он увидел, очнувшись, была высохшая корка крови на боку. Левая рука распухла и посинела. Пальцы на ней раздулись и окостенели. Когда Таннер попытался их согнуть, то чуть не закричал от дикой боли. Голова раскалывалась, во рту стоял привкус бензина. Борода обгорела, правый глаз затек и почти не открывался. Таннер был таким усталым и разбитым, что долгое время лежал без движения, не в силах шевельнуться.
— Корни… — пробормотал он, и затем: — Черт подери!..
28 
