очень нудно 
30 
В начале восьмого, когда доктор уже ушел, в больнице появился Гордон. Тихо войдя в отделение реанимации, он назвал себя дежурному, и тот, кивнув, попросил проходившую мимо сестру проводить месье в палату. Ни слова не говоря, Форрестье с хмурым видом последовал за ней. Весь день он готовил себя к этому посещению и к ужасному виду Изабель, однако реальность превзошла его самые худшие ожидания. Он не узнавал свою жену. Все ее тело было забинтовано, везде виднелись какие-то провода, трубки и датчики. Единственное, что вообще можно было узнать, – это смертельно бледное лицо Изабель. Не пострадало как будто только оно.
Когда Гордон вошел в палату, возле больной стояли три женщины. Одна из них меняла капельницу, вторая смотрела на мониторы, третья проверяла зрачки, что делалось постоянно. От одной этой картины Гордону сразу стало дурно. К Изабель он не испытывал сейчас никаких чувств, кроме отвращения. Ему казалось, что это вовсе не она, а лишь ее пустая оболочка, которая ничего для него не значила. Он так молча и стоял у двери, пока одна из сестер не заметила его.
– Мистер Форрестье? – тихо спросила она. Гордон кивнул и откашлялся, но у него по-прежнему не нашлось нужных слов. Его смущало внимание присутствующих, и он совершенно не представлял, чего от него ждут. Что он бросится к постели и примется целовать ее пальцы или еще что-нибудь в этом роде? Но он не мог себя даже заставить подойти ближе. Созерцать Изабель было все равно, что смотреть на ангела смерти, и это его пугало.
– Как она? – хрипло осведомился он.
– У нее высокая температура. Доктор только что ушел. Обсуждали новую операцию для уменьшения внутричерепного давления, но доктор посчитал, что такой нагрузки ей не выдержать, и решил подождать. Он обещал вернуться в десять.
– А если не делать эту операцию? Она лишится рассудка? – Гордон не мог себе вообразить Изабель, утратившую умственные способности. Если такое случится, спасать ее не имеет смысла. Она была красивой, умной и талантливой и, несмотря на все их разногласия, оставалась хорошей женой и хорошей матерью для его детей. Мысль о том, что она может превратиться в живой труп, вызывала у Гордона отвращение. Нельзя, чтобы дети видели ее такой. Да и он не в силах был жить с этим.
– Сейчас невозможно ничего прогнозировать, мистер Форрестье, хотя сканирование мозга дало обнадеживающие результаты. Еще слишком рано для каких-то выводов.
– Могу ли я поговорить с каким-нибудь врачом? – бесстрастно спросил Гордон.
Сестра подумала, что он похож на дальнего родственника, пришедшего в больницу по обязанности.
– Я скажу дежурному хирургу, что вы здесь, – сказала сестра и вышла в коридор. Гордон Форрестье был ей неприятен. Человек, прилетевший из Парижа к своей чудом оставшейся в живых жене, казалось, вообще не испытывал никаких чувств. С такой толстокожестью ей до сих пор не приходилось сталкиваться.
Выйдя из палаты, Гордон медленно двинулся по коридору, ожидая появления врача. Прошло минут десять, прежде чем к нему подошел какой-то молодой хирург. Он подтвердил то, что уже было известно, и сообщил о серьезной опасности, которой по-прежнему подвергалась Изабель. По словам хирурга, рассматривается возможность еще одной операции, но ее желательно избежать. Все, что сейчас можно сделать, – это ждать, наблюдая за тем, как организм пациентки сам борется за жизнь. Хорошие новости, по-видимому, появятся не скоро. Правда, то, что Изабель вообще осталась жива, можно все же считать обнадеживающим признаком – увы, единственным.
– Мне очень жаль, мистер Форрестье. Но, учитывая характер аварии, это чудо, что они вообще выжили, – повторил врач. Гордон кивнул, и тут его внимание привлекла одна мелочь.
– Я думал, что водитель погиб.
– Да, погиб мгновенно, как и шофер автобуса, и девять пассажиров.
– Но мне показалось, что вы сейчас сказали «они», – возразил Гордон.
– Правильно. С ней был еще один пассажир. Он тоже остался жив. У него иные проблемы, чем у вашей жены, но состояние не менее тяжелое. – Гордон кивал, не представляя при этом, что же делала Изабель в лимузине с чужим мужчиной, да еще в такое время. Она приехала в Лондон, чтобы посмотреть выставку в галерее Тейт и посетить некоторые другие музеи и выставочные залы. В этом Гордон не видел никакого вреда, но теперь в его душу закрались некоторые сомнения.
– Вы, случайно, не знаете, кто он? – небрежно осведомился Гордон. Лицо его оставалось бесстрастным.
30 
