очень нудно 
150 
Трое в Цитадели, не считая юноши Эфраима.
Рыцари Ордена, пустоголовые забияки, уж точно не в счет.
– Магистр… э-э… Хендрик был целиком поглощен исследованиями. Мания особого рода, если угодно. Иногда я думаю, что это он заразил меня своим интересом – такая страстная увлеченность передается окружающим. В происходящем крылась смешная трагичность: Хендрик Високосный создавал теорию «омфалосов», которые лежат в основе личностного микрокосма и оказывают решающее влияние на многоцветность внешней оболочки…
– «Омфалосы»?
Вигилла знала смысл древнего слова. Омфалосами геоманты называли священные места, центры космических вибраций маны, где обычно возводили храмы. Именно поэтому Орден Зари обозначил артефакт, переходящий из рук в руки, как «омфалос», пытаясь тем самым поднять его значение в глазах окружающих. Но гроссмейстер Эфраим, вспоминая покойника-магистра, подразумевал под омфалосами что-то другое, не имеющее касательства к геомантии.
– Этим словом Хендрик… хм-м… Високосный определял скрытую суть человека. Если угодно, ткацкую мастерскую, откуда берут начало все нити тени, имени и духа. Милочка, чародеи с мощным резервом маны, подобные нам, взламывают любое явление, как захватчики ломают тараном ворота крепости. Мы идем снаружи вовнутрь, преодолевая сопротивление каждого защитного рубежа. В этом наша сила – и наша слабость. Семанты, слабые и хрупкие, действуют иначе. Они идут на дно, в сердцевину – в пуповину! – и потом, по ниточкам, связям и значениям, выбираются наружу. Им не разбить наголову заградотряд копейщиков, не разнести ворота в щепки и не прорваться в башню. Но они сразу оказываются в цитадели – в укромном погребе с запасом продовольствия или в нужнике на задворках… В этом их слабость – и их сила. Так вот, магистр… э-э… ну, короче, магистр утверждал, что видит омфалос человека, пуповину личности, как каморку с тремя старушечками-ткачихами. И нити у этих ткачих двух цветов: черного и белого. Дальше начинается сугубая теория, и я не хочу мучить вас умствованиями давно минувших дней.
– Вы говорили о смешной трагичности…
– А разве это не трагикомедия? Хендрик Високосный с наслаждением теоретизировал, а Губерт Внезапный с еще большим наслаждением бурно воплощал теорию в реальность. Так, как это в силах сделать взбалмошный, порывистый, простоватый, но искренний вельможа. Орден Зари, черно-белые рыцари, забавные турниры – позже, после смерти герцога, они трансформировались в не менее забавные квесты… Двуцветность чистых начал обернулась двуцветностью плащей, идеалы – игрой в войну; «омфалосы», зерна личности, воплотились в нелепом Пупе Земли. Возможно, предвиденье этого и привело… м-м… магистра к роковому шагу с балкона. Хотя я полагаю, что Хендрику помогли сойти вниз, за перила. Есть много коварных способов, а семанты – самые слабые маги на свете, они не умеют сопротивляться или упреждать.
– Вы думаете, смерть магистра – результат покушения? Кто мог желать смерти безобидному теоретику? Зная, что этим навлечет на себя гнев и месть всесильного герцога…
– Кто? Например, герцогиня. Флора д'Эстремьер не остановилась бы перед убийством, если бы это несло выгоду. Нанять умелого кобника-аконита, заказать отраву, от которой у человека, стоящего у перил балкона, возникнет, скажем, тошнота и непреодолимое желание наклониться вперед, облегчая желудок… Я не мастер ядов, но при наличие досуга и желания без особого труда подобрал бы соответствующие компоненты.
Прежде чем допить кубок и отправиться спать, гроссмейстер Эфраим сказал странную вещь. Во всяком случае, Анри не уловила связи между повестью об омфалических теориях и финальной репликой некроманта:
– Эти события, милочка, и привели к тому, что я заинтересовался некромальным родовспоможением. Да, в судьбе случаются удивительные казусы. Хендрик Високосный падает с балкона, сам или при помощи доброжелателей, а юный Фрося ломает семейную традицию, поступая на факультет некромантуры университета в Патрихе. Извините, я совсем заговорил вас. Покойной ночи!
– Покойной ночи, ваше чернокнижие!
SPATIUM XVII
СОН В ОСЕННЮЮ НОЧЬ,
или
ЧУЖАЯ ДУША В ПОТЁМКАХ
…ты спишь.
Ты стоишь у перил балкона, высоко-высоко над землей, глядя в небо. На тебе старомодный мужской костюм: камзол подбит ватой, стеганые штаны до середины бедра, чулки, туфли с длинными носами, берет, плащ… Плащ очень длинный, из плотной ткани в черно-белую клетку. Он похож на игральную доску для «крультанга», раскрытую перед началом партии, когда фигуры еще спят в братском ящичке, а игроки мысленно шлют друг другу пожелания скверных гамбитов и безнадежных эндшпилей.
150 
