очень нудно 
180 
– Мертвецы! – дернулся Рене, едва не оглушив волчицу костылем.
– Дрейгуры, – с видом знатока поправил барон. – Не бойтесь, они мирные. Я сегодня имел удовольствие командовать парочкой: исключительно трудолюбивые и законопослушные ребята. Небось, хозяева Чуриха прислали справиться, что за шум. Входите!
– Скажите малым неживым товарищам: добро пожаловать! – упорствовали в коридоре.
– Добро пожаловать!
На пороге возник щуплый и костлявый дрейгур, как обычно, в одной набедренной повязке. Глаза ходячего покойника неприятно блестели. Виной тому, скорее всего, был лунный свет.
За спиной парламентера маячили тени еще нескольких.
– Убедительно просим малых живых товарищей вернуть важный предмет… предмет… важный. Предмет называется Пуп Земли. Омфалос. Да, Омфалос. Отдать. Просим. Очень убедительно. Настоятельно, да. Крайне.
– Хрен вам, а на ам-фаллос! – рявкнул на незваных гостей Кош. – Пшли вон!
– Малым неживым товарищам не нужен хрен. Хрен есть. Нужен Омфалось. Просим отдать. Настоятельно…
Дрейгур шагнул вперед, освобождая дверной проем. Вслед за ним в комнату начали заходить, толкаясь, остальные мертвецы.
– Приказываю немедленно покинуть помещение!
Понадобилось усилие, чтобы голос прозвучал достойно.
– Не то вышвырну, – набычась и закатывая рукава, хмуро добавил Кош.
– Малые неживые товарищи не могут покинуть. Нужен Омфалос. Отдайте.
Мертвецы заполнили большую часть комнаты, вкрадчивыми шажками надвигаясь и окружая «малых живых товарищей». Они очень старались не наступить на связанную волчицу и Германа, по-прежнему остававшегося без памяти. От этой предупредительности мороз бежал по коже.
– Сделайте же что-нибудь! – завизжал Рене. Не устояв на ногах, он повалился на кровать барона. – Ее нельзя отдать этим трупам!
– Прекратить панику! – отрезал барон, не чувствуя, однако, особой уверенности. – Сейчас они уйдут…
– Они не уйдут, – поправил разговорчивый дрейгур. – Они хотят Омфалос. Они хотят, и они хотят.
– Мало ли чего вы хотите! Убирайтесь вон!
– Я говорю волшебное слово. Дайте, пожалуйста. Благодарю за внимание…
«Анри, где ты?! Навалятся скопом, задавят… Чары, ходячие покойники – сударыня вигилла, это по части Тихого Трибунала! А „двух Т“ вечно нету, когда они требуются… Прорваться к дверям? прыгнуть в окно, унося медальон?.. ах, Анри, блудная чародейка…»
Привыкнув в служебных делах не рассчитывать на помощь других, барон удивлялся несуразной надежде на всемогущество Генриэтты Куколь.
Совсем нервы расшатались…
Неожиданно рыжий дурак-оборотень взревел ужаленным под хвост несвезлохом, сгреб в охапку ближайшего дрейгура и швырнул его в остальных. Двое упали, сбитые на пол, но остальные надвигались. Сразу две руки потянулись к крепундии. Бить усопших было неловко, стыдно, а главное – бесполезно; но ничего другого не оставалось. Мертвецы отшатнулись от ввязавшегося в драку барона, стараясь достать медальон издали. Рядом буйствовал Кош, расшвыривая чурихскую обслугу, как игрок – чушки в «Забойнике», но упрямые «товарищи» вставали и шли к цели.
В правом ухе мерзко зажужжала сердитая муха, отвлекая внимание. Конрад выругался, стряхивая с себя особо настырного дрейгура, и жужжание оформилось в членораздельный вопрос:
– Барон, что у вас происходит?!
Голос вигиллы Куколь звенел тревогой.
* * *
Белые мухи роились в ночи.
Кружились над берегом озера, над черной водой, над песком, просеянным сквозь пальцы времени; звенели крылышками, сучили лапками, опустившись на гальку, и вновь отправлялись в полет. Басовитое жужжание складывалось в «Et incarnatus est» – пятиголосный хор из трагедии «Заря», полный тихой, глубокой печали, когда плавная скорбь темы движется в сопровождении вздохов скрипок и мерной поступи органа. Мухи сбивались в снежные хлопья, начиная вертеться колесом, колесо вытягивалось в овал, наподобие зеркала, всасывая бледно-желтый свет луны. Зеркальце пудреницы в руках вигиллы ловило блестящие, шустрые зайчики и отправляло в ненасытный овал, способствуя укреплению структуры.
Мало-помалу в «зеркале» проступила картина: комната, тесно набитая мертвыми и живыми, как тыква – семечками.
Только семечки не дерутся между собой.
Сняв криптование с подсаженной барону «мушки» и разворачивая фасцину для панорамного обзора, Анри сама, своими руками ломала об колено легенду проникновения в Чурих. Даже сельский дурачок легко поймет: бывает, что два сотрудника особых служб Реттии, случайно знакомые по прошлым делам, оказываются в одном месте. Но взаимная фасцинация ясно говорит про умысел, сговор, тайную цель: здесь требуется разрешение высокого начальства. А гроссмейстер Эфраим – никак не тупица…
180 
