Последние отзывы

  88  

Видимо, барону в голову пришла та же мысль.

– Отскочим, кузарь. Хавер есть, между так.

Колченогий кивнул и зашкандыбал с «кузарем» в ближайший проход. Вигилла осталась в «пентакле»: почесав за ушами Гиббуса, требующего похвалы, она на всякий случай «присыпала солью» лежащих забияк – чтоб не рыпались. Оп-ля! А красноухий мерзавчик, оказывается, испорчен на три слоя. Свежайший «Кукиш с тмином», виртуозный, с плоским ногтем. Ясно, отчего кистенёк хозяина приласкал. Мерзавчик сейчас какую пакость ни учинит – все ему троекратно вернется.

Мана-фактура заклятия, подруга, нам знакома.

Добротная фактура, плечистая, с характером.

«…крысюк местный подкатывался. Его сударь один отвадил. Здоровый такой…» Добрый все-таки человек лейб-малефик Андреа Мускулюс. Мог ведь и «Лихой вольт» навесить. Или с иголочкой пошалить: вышить паршивцу судьбу крестиком.

– Идемте, коллега. Мы договорились о встрече. Обратили внимание на его тень?

– Да.

Вигилла ускорила шаг, еле поспевая за возбужденным бароном.

– Искренне благодарю за помощь в баталии, – на ходу фон Шмуц церемонно раскланялся, что в его теперешнем облике выглядело комично. – Знаете, коллега… Никогда на память не жаловался, а тут прямо беда! Не могу вспомнить имя этого воришки. Вертится, как вьюн… Гвоздун? Гвоздодер?.. О, Гвоздила! Но это кличка… А имя, имя! Трюфель Стучек… Стофиль Тлумачек… Выходит, не врал стряпчий! Вот ведь пройдоха… Ага, мы пришли! Улица Возникновения, третий дом от угла!

Через парадный вход ломиться не стали, соблюдая предписание о скрытности. Матрос со шлюхой и обезьянкой явились к капитану лейб-стражи – повод для сплетен на месяц вперед. Барон свернул в проулок, обходя дом с северо-запада, прошел вдоль забора, за которым раскинулся ухоженный сад, и постучал условным стуком в неприметную калитку.

Судя по звуку, под ветхим деревом калитки крылась броня.

Открыл им хмурый сударь, с вопросом уставясь на гостей. У Анри закралось подозрение, что пройти мимо этого сударя, если он не захочет пускать, будет куда труднее, чем «трямзить гофренов» в порту. Поэтому, не вступая в объяснения, она сбросила личины со всей компании.

– Не ждал, Мартин? – усмехнулся барон, довольный произведенным эффектом. – Сударыня, позвольте вам представить: Мартин Гоффер. Лучший ученик, доверенное лицо и нянька господина Штернблада.

– Добро пожаловать, ваша светлость! – просиял грозный Мартин.

* * *

– Господа, с нами дама! – сказал Рудольф Штернблад, капитан лейб-стражи.

– Это не дама, – сказал Месроп Сэркис, председатель Тихого Трибунала. – Это моя вигилла. При исполнении.

– Как это прикажешь понимать, Зануда? – спросил Вильгельм Цимбал, прокуратор Бдительного Приказа.

К счастью, «понимать» требовалось не вигиллу, а таинственное письмо, одно из трёх в руках Цимбала. По тону прокуратора чувствовалось: не будь «с нами» дамы, вопрос прозвучал бы резче, а не окажись дама вигиллой при исполнении, гнали бы даму пинками и взашей.

Место для взбучки выбрали идеально: оружейный домик в саду.

Мощные столбы в засечках и вмятинах, сверху – дощатый навес, а внутри, на стойках и подставках, в сверкании и блеске… О, восторг бурного сердца! В частности, щуплый капитан стоял, подбоченясь, у целой выставки алебард. Анри задумалась, почему маленькие мужчины предпочитают большое оружие, пришла к выводу, смутилась и от смущения начала читать подписи под экспонатами: бердыш, гвизарма, партизана, лохабер, эспонтон, раскольник, семнаш…

Звучало, как стихи на незнакомом языке.

Убираем лишний семнаш, и получаем четырехстопный ямб со спондеем, если не подводит чувство ритма. Как у Адальберта Меморандума в «Вернской цитадели»: «Маг, витязь – колет, рубит, режет…» Описание орудия убийства ближе всего к рабочим записям модистки: наконечник, состоящий из длинного узкого пера и крюка, топор прорезной с вогнутым полукруглым острием, покрыт гравировкой – и буф с боковой проймой, рукав разрезной висячий, юбки на фижмах, слегка накрахмалены…

– Это запрос из столичной канцелярии Ордена Зари, – бесстрастно ответил барон. – И нечего тыкать им мне в нос. Сударыня, извините: я собирался вам рассказать, но увлекся версией.

– Он увлекся версией! Папа, ты видел квизитора, душой болеющего за дело?

– Оставь, Шимми, – поморщился Папа Сатырос, он же капитан Штернблад. – Зануда не в курсе последних новостей. И хватит корчить из себя Вечного Странника в гневе. Неубедительно.

  88