155 
Дет бросился прочь. Теперь я понимаю, почему он не выпустил меня на волю. И не потому, что я был не закончен, без заключительного ритуала произнесения моего имени, а потому что моя младенческая сила была абсолютно бесполезной перед полчищами, осадившими замок, их колдуны-предводители просто бы не обратили на меня никакого внимания, признав меня безвредным и беспомощным. О, сколько времени с момента падения Рондовала, я томился и маялся, находясь в заточении в маленькой комнатушке, в сетях хитрой оболочки заклятия. Я право теперь не помню. Возможно годы; пока естественное разрушение и тление не сломало преграды, удерживающей меня в той комнате. Но подлинным испытанием стало то, что мое существование имело почти растительный характер, того философского мышления, которым я ныне наслаждаюсь, не было и в помине. Последующие годы я изучал географию, архитектуру, но никогда не интересовался силой, удерживающей меня в замке, даже тогда, когда мои скромные вылазки в окрестности всегда сопровождались какой-то непонятной тягой, которая покидала меня лишь в стенах замка. Но я был молод и наивен. Было много вопросов, которые я не задавал даже себе. Я плавал около паромов и плотов, танцевал среди лунных лучей. Жизнь казалась идиллией.
Так было до тех пор, пока не появился Поль и вся эта деятельность, последовавшая за его появлением. Она возбудила во мне настоящее любопытство. Кроме общения со всяким сбродом и непонятными обывателями мой единственный опыт в чувствах и ощущениях шел от мозга спящих драконов и им подобных — а они совсем не разжигали творческого горения интеллекта. Внезапно я оказался наводнен мыслями и словами, а также идеями и думами, заключенными в них. Именно тогда я пришел к самосознанию и впервые начал искать загадки и отыскивать ответы применительно к себе.
Я знал, что я был связан с Полем, потому что он имел родимое пятно в форме дракона. Были и другие намеки, которые напоминали в нем моего первого злополучного хозяина. Однако, тогда я не знал, что это было частью замысла моего существования. В свете этого некоторые мои действия стали носить более вразумительный характер. Например, манипулирование с мертвым телом, с целью передать Маусглову важную информацию. Или мое собственное решение оставить Рондовал и сопровождать Поля.
«Белфанио». Очаровательное слово.
Так как Поль пребывал в полусознательном состоянии, задыхаясь, страдая от боли и многочисленных ожогов, растяжений и ран, контуженный и на последнем издыхании, я сразу понял, что наиболее важная часть моей миссии в жизни — это обеспечить его защиту, и я был доволен, что это мне до сих пор удавалось, и теперь есть шанс успешно выйти из затруднения. Мне доставило удовольствие то, что однажды я вырвал его из слишком горячих объятий тревожного сна, не забыл отправить Маусглова за скипетром, без которого он, пожалуй, давно бы был мертв.
Да, мне приятно, что поступая так, а не иначе, я действовал правильно, а особенно радостно то, что я сделал много точных выводов, полагаясь на свою интуицию, а не на приказы. Увидев распростертое тело Ларика — тоже моего подзащитного, и Райла, Ибала, внезапно упавшую леди Вонни, я был рад узнать, что моя сфера деятельности значительно расширилась, увеличилось число тех, кого я должен взять под свою опеку. Новые философские горизонты, открывшиеся передо мной, казались поистине безграничными.
Да.
Лишь только было произнесено мое имя, я сразу осознал кто я и зачем: Я — Проклятие Рондовала (чисто технический термин), существующий для защиты замка и представителей Рода, а если они погибнут, для мести за них.
Я нашел это занятие, а может профессию, очень привлекательной, прекрасной и почетной.
Теперь я был очень благодарен и признателен Дету Морсону, стоящему одной ногой в могиле, за то, что он нашел время и сотворил доброе Проклятие, то есть меня.
Наблюдая за Генри Спайером и Вонни, которые слегка пошатываясь, стояли друг против друга, я увидел, как они, собрав последние силы, выстрелили энергетическими сгустками друг в друга. Я тут же оценил их силы и понял, что несмотря на всю свою мощь, которую я выплесну на колдуна, он уже через несколько мгновений оправится от удара и будет готов к новым атакам. Я счел, что будет поучительно последить за его манипуляциями. Как я понял, он был гением, подлинным мастером Великого Искусства. Кроме всего прочего, этот человек был ровня и близкий друг моему злополучному хозяину. В этом смысле, было печально, что он стал врагом Рондовала, а следовательно, превратился в объект моей ярости и гнева.
155 
