122 
Бензин догорает, плещет последними язычками; зато вовсю горят дрова — обломки взорванного сарая. Маг оглядывается, удовлетворенно кивает.
— От-тлично! Олег Авраамович! Позвольте объяснить вам суть д-дела. Организация, к-которую я представляю, поручила мне доставить вас в некий н-научно-исследовательский центр…
— Меня?
В его голосе слышится что-то живое. Насмешка?
— В-вас, Олег Авраамович. Извините, что не озаботились этим раньше, но т-только сегодня удалось п-понять, что вы — это вы. Спасибо г-гос-подину Молитвину, вечная ему память!
Молитвину? Да, конечно! Как же сразу не догадалась?
«Али… Алика… Не дайте… убить…» Предсмертное карканье Черного Ворона!
— Олег Авраамович! События развиваются слишком б-быстро. Не исключено, что п-потребуется серьезное скоординированное вмешательство — с участием т-таких, как вы. Это -только начало!
Маг кивает на небо, на золотую полосу, медленно расползающуюся по вечерней синеве.
— М-мы слишком долго выжидали. Теперь, когда Н-новый Мир сумел устоять, н-настала пора взять ситуацию под разумный к-контроль. Под наш контроль…
— Нет…
«Нет» звучит тихо, еле слышно, но разом обрывает все. Игорь хмурится, качает головой:
— Ж-жаль! В таком случае у меня есть д-дру-гой приказ. Мы не можем позволить людям… существам, подобным в-вам, проявлять, так сказать, самодеятельность. («Л-людям… не существам — л-людям…» — тускло поправляет его Легат, тоже начиная заикаться, но Сероглазый Волк не слышит или делает вид, что не слышит.) Вы — почти в-всесильны, вы можете убить меня на месте или изменить реальность в вашу пользу. Но если н-нет, я убью вас! Вы слышали?!
Я невольно вздрагиваю. Неужели до сих пор мало смертей? И Молитвин, шаман из шалмана! Он ведь просил — перед смертью просил!
«Али… Алика… Не дайте… убить…»
За кого просил Ворон — за дружка-собутыльника? Или за Легата? Смертного бога-неврастеника, которого ни при каких обстоятельствах нельзя убивать?
— Я… не хочу вашей смерти, — голос Легата звучит по-прежнему тускло, невыразительно. — Можете убить меня. Но мертвый я стану опасен. У мертвых нет жалости. У мертвых нет памяти. Им нечего терять; они уже не люди. А я человек… если вы этого так и не поняли.
Игорь смеется — весело, взахлеб, словно услыхав удачную шутку.
— Сами по себе вы абсолютно безопасны, г-господин Залесский! У вас — атрофия воли. Не боюсь я в-вас живого, не побоюсь и м-мерт-вого. Вы — слабак и т-трус! У вас д-даже не хватило смелости взять автомат и выйти из квартиры, к-когда ваши друзья умирали за вас!
На недвижном лице Легата проступает удивление, словно он впервые подумал о таком.
И обида.
Обида несправедливого упрека.
— Я… не мог. Я писал книгу… вы не понимаете! У меня нет автомата!..
Левая рука по-прежнему сжимает бумажные листки. Наверное, Игорь прав. Город умирал под бомбами, в подъезде дрались насмерть «чистильщики» и сержант Петров с мотоциклом по имени Фол, а достойный Легат отсиживался под диваном.
Даже не откликнулся на зов, когда кровь полилась на пульт.
— Я б-боюсь не вас, а тех штукарей, что могут взять вас в об-борот! Все, решайте! Д-дохлый вы меня вполне устроите! Вы не один, н-незамени-мых нет, д-даже среди богов!
Я все еще не верю. Игорь просто угрожает. Зачем убивать этого нелепого человечишку? Все, что он может, — распечатку подкинуть, диктофон свести с ума… нести чушь, оставив в подъезде мертвых друзей. Бог — спец по мелким гадостям. Локи городского масштаба. Пусть его!
— Вы правы, магистр. — Легат надолго задумывается; Игорь, как ни странно, не торопит его, ждет, и наконец Легат кивает. — Незаменимых нет. Вместо меня может прийти другой; и идущий следом за мной способен оказаться сильнее меня. Вы совершенно правы.
Другой?
Слово кажется знакомым.
Другой!
«Али… Алика… Не дайте… убить… Иначе… другой… Дьявол…»
«Мы еще встретимся, старший следователь Ги-зело! Встретимся — но уже не здесь. Мое царство скоро будет всюду!»
Вот что имел в виду Ворон! Если Легат слаб, его сменит Другой. Бородатый самозванец, у которого нет атрофии воли. Который силен и опытен, у которого есть автомат и нет дивана, под чьим днищем можно отсидеться; Другой, которому не страшна кровь.
Легат молчит.
Маг уже не улыбается, рука — за отворотом куртки.
— Погодите! — Я бросаюсь вперед, боясь опоздать, не успеть. — Игорь! Я сама с ним поговорю! Сама!
122 
