14 
— Десятикратно будешь ты осужден, — сказал Яма, зажмурив глаза. — Не будет тебе возрождения.
И он разжал руки.
Высокий, благородного сложения человек распростерся на полу у его ног, склонив голову на правое плечо.
Глаз его навсегда сомкнулся.
Яма перевернул ногой лежащее тело.
— Возведите погребальный костер, — сказал он монахам, не поворачиваясь к ним, — и сожгите тело. Не опускайте ни одного ритуала. Сегодня умер один из величайших.
И тогда отвел он глаза от деяния рук своих, резко повернулся и вышел из комнаты.
Тем вечером молнии разбежались по небосводу и дождь, как картечь, барабанил с Небес.
Вчетвером сидели они в комнате на самом верху башни, венчавшей собою северо-западную оконечность монастыря.
Яма расхаживал взад и вперед, останавливаясь всякий раз у окна.
Остальные сидели, смотрели на него и слушали.
— Они подозревают, — говорил он им, — но не знают. Они не посмеют опустошить монастырь бога, одного из своих, чтобы не обнаружить перед людьми раскол в своих рядах, — по крайней мере, пока не будут вполне уверены. А уверены они не были, вот они и начали расследование. Это означает, что у нас еще есть время.
Они кивнули.
— Некоему брамину, отказавшемуся от мира в поисках своей души, случилось проходить мимо, и — увы, печальное событие, — он умер здесь подлинной смертью. Тело его было сожжено, прах развеян над рекой, что впадает в океан. Вот как все было… Ну а странствующие монахи Просветленного как раз гостили здесь в это время. А вскоре отправились дальше. Кто знает, куда лежал их путь?
Так постарался принять как можно более вертикальное положение.
— Божественный Яма, — сказал он, — это, конечно, сгодится — на неделю, месяц, может быть, даже больше, но история эта пойдет прахом, как только первый из присутствующих в монастыре попадет в Палаты Кармы, подвергнется суду ее Хозяев. И как раз в подобных обстоятельствах кто-то из них может очень скоро попасть туда. Что тогда?
Яма аккуратно скручивал сигарету.
— Нужно все устроить так, чтобы моя версия стала реальностью.
— Как это может быть? Когда человеческий мозг подвергается кармическому проигрыванию, все записанное в нем, все события, свидетелем которых был он в своем последнем жизненном цикле, предстают читающему механизму его судьи столь же внятными, как и записи на свитке.
— Да, это так, — признал Яма. — А ты, Так от Архивов, никогда не слышал о палимпсестах? О свитках, которые были использованы, потом подчищены, стерты — и использованы заново?
— Конечно слышал, но ведь разум — это не свиток.
— Неужели? — усмехнулся Яма. — Хорошо, но эту метафору употребил ты, а не я. Ну а все же, что такое истина? Истина — дело твоих рук.
Он закурил.
— Эти монахи присутствовали при странном и страшном событии, — продолжал он. — Они видели, как я принял свой Облик и обрел Атрибут. Они видели, как то же самое сделал и Мара — здесь, в этом монастыре, где мы вдохнули новую жизнь в принцип ахимсы. Они, конечно, знают, что боги способны совершать подобные поступки, не отягчая своей кармы, но шок был тем не менее силен, а впечатление живо. А ведь еще предстоит и окончательное сожжение. К моменту этого сожжения та легенда, которую я только что вам изложил, должна стать в их умах истиной.
— Как? — спросила Ратри.
— Этой же ночью, сей же час, — сказал Яма, — пока образ события пламенеет внутри их сознания, а мысли их в смятении, будет выкована и водружена на место новая истина… Сэм, ты отдыхал достаточно долго. Пора уже браться за дело и тебе. Ты должен прочесть им проповедь. Ты должен воззвать к тем благородным чувствам и тем высшим духовным качествам в них, которые превращают людей в благодарное поле для божественного вмешательства. Мы с Ратри объединим наши усилия, и для них родится новая истина.
Сэм изменился в лице и потупил глаза.
— Не знаю, смогу ли я это сделать. Все это было так давно…
— Однажды Будда — Будда навсегда. Стряхни пыль с каких-нибудь старых притч. У тебя есть минут пятнадцать.
Сэм протянул руку.
— Дай-ка мне табаку и листок бумаги. Он принял все это, свернул сигарету.
— Огонек?.. — Спасибо. Глубоко затянулся, закашлялся.
— Я устал им лгать, — промолвил он наконец. — А это, как я понимаю, и есть настоящая ложь.
— Лгать? — переспросил Яма. — Кто предлагает тебе лгать? Процитируй им Нагорную проповедь, если хочешь. Или что-нибудь из Пополь-Вуха… Из Илиады… Мне все равно, что ты там наговоришь. Просто немножко встряхни их, немножко утешь. Больше я ни о чем не прошу.
14 
