очень нудно 
59 
– Предъявите паспорта…
Я предъявил. Оксана Потаповна раскрыла паспорт на первой странице; долго, шевеля ярко накрашенными губами, читала текст. Быстро пролистнула дальше, туда, где была вклеена моя вторая фотография двухлетней давности. Сверила, бегая глазами туда-сюда – я заподозрил, что на снимке выгляжу стервозной блондинкой – и продолжила листать. Никогда не думал, что в моем паспорте столько страниц. Как в Библии, честное слово, или в русско-украинском толковом словаре. Она читала и читала, временами поглядывая на меня с немой укоризной. Пальцы шевелились, лаская бумагу, блестел лаковый маникюр ногтей, длинных и острых, моргали влажные глаза, рот без звука жевал какие-то бесконечные монологи…
– Вы только не волнуйтесь, Сереженька, – эхом шепнул Рафаил Модестович, а может быть, это мне только почудилось. – Ничего, бывает…
– Сорок семь, – наконец сказала погранчиха.
– Что сорок семь? – не понял я.
– Всё сорок семь. Сорок семь, и всё. Что ж вы так?
И Оксана Петровна оставила наше купе, даже не поинтересовавшись паспортом адвоката. Ее сменил таможенник – наголо бритый шустрик. Он сиял, словно встретил двух кинозвезд и знал, что без автографа не отпустит добычу живой.
– Наркотики? – густым басом спросил шустрик. – Валюта? Драгметаллы?
– Ни в коем разе, – откликнулся Рафаил Модестович.
Я молча помотал головой.
– Оружие?
– Мы приличные люди! – возмутился адвокат.
– Необработанное перо? Пух?
Адвокат развел руками, я же задумался. О пухе меня спрашивали впервые.
– Шкуры крупного рогатого скота?
Я молчал и не двигался. Но, похоже, таможню не интересовали мои ответы. Шустрик сыпал вопросами:
– Купроникель? Нейзильбер? Ниобий?
– Нет.
– Месть? Ненависть? Идея-фикс?
– За кого вы нас держите? – спросил адвокат.
– Не за кого, а за что, – поправил шустрик и расхохотался. – Вот так.
Показав, за что она нас держит (и каким образом), таможня покинула купе.
– Не обращайте внимания, – дал совет Рафаил Модестович. – Хамы. Развлекаются от скуки. Чего им проверять? Все равно никто ничего не вывезет. Много ли с собой заберешь? Ну, воспоминания. Тоже мне, ценность! Национальный, извините, Архивный фонд! К примеру, вы, Сереженька… Вспомнили, как в «трухалку» мухлевали. И что? Грош цена всему: и грешку, и воспоминанию, не в обиду будь сказано…
Возразить адвокату я не успел.
– Гривны на рубли! Меняем гривны на рубли! Хороший курс…
Всегда поражался ушлости наших менял. Не успела таможня перебраться в соседний вагон, а они уже тут как тут. Носом чуют? Или им по рации сообщают?
– Вам рубли нужны? – адвокат извлек из-за шторки коньяк и стопки. Когда и спрятать успел? – Курс и правда очень хороший. Не обманут.
Я чуть не спросил: "Вы с ними в доле?" Еле сдержался.
– Ну что вы, дорогой мой! – улыбку Рафаила Модестовича можно было мазать на хлеб вместо масла. – У нас, говоря аллегорически, разные епархии. Еще коньячку?
Ловкий, как бес, он наполнил стопки до краев, не пролив ни капли.
– Гривны на рубли!
В двери замаячила конопатая физиономия поперек себя шире. Персонаж кукольного спектакля: веселая тыква, глаза-васильки, на макушке – рыжий куст торчком. Не узнать столь примечательный анфас-террибл мог лишь слепой.
– Лёва?!
– Сколько лет, сколько зим!
Имени моего Лёва, разумеется, не помнил. Он регулярно забывал его даже в лихие девяностые, когда мы виделись через день. Знакомство наше началось с неуклюжей попытки Лёвы кинуть клиента, свернув купюру в сто баксов якобы для проверки подлинности – и возвратив мне один доллар.
Больше он себе такого не позволял.
– Лет пятнадцать, не меньше.
– Точняк! Девяносто пятый, декабрь. Ты у меня две сотни зелени купил.
Я не усомнился ни на мгновение. Имена и фамилии проваливались сквозь память Лёвы, как песчинки сквозь крупное сито. Зато подробности любой сделки застревали намертво.
– Все меняешь?
– Сам видишь. Как обменки пооткрывались, я в поезда перебрался. Ничё, нормалёк. Кручусь. Рублей подкинуть? Тебе – по льготному курсу.
– Спасибо, у меня есть.
– Спецпредложение?
– В смысле?
– Выйдем в тамбур. Вы не против, Рафаил Модестович?
У меня отвисла челюсть. Чтобы Лёва назвал кого-нибудь по имени-отчеству?! И вообще, чего это он у адвоката позволения спрашивает? "Разные епархии", да?
– Без вопросов, Лёвочка! Нам еще долго ехать. Успеем наговориться…
59 
